Полемика против сотворения природы разумным существом, против сотворения из ничего и т. д. — все это большей частью «очеловеченный», то есть переведенный на благодушный, трогающий сердца бюргеров немецкий язык materialismus vulgaris{80}. Природа в естественной религии является предметом не как природа, а «как личное, живое, ощущающее существо… существо, наделенное душой, то есть субъективное, человеческое существо» (стр. 138). Поэтому ему молятся, стараются воздействовать на него человеческими доводами и т. д. Это происходит главным образом оттого, что природа изменчива.
«Чувство зависимости от природы в связи с представлением о природе, как о произвольно действующем, личном существе, лежит в основе жертвоприношения, этого самого существенного акта естественной религии» (стр. 140).
Но так как жертвоприношение имеет своекорыстную цель, то человек все же является конечной целью религии, божественность человека — ее конечным смыслом.
Следуют тривиальные комментарии и напыщенные рассуждения о том, что первобытные народы, у которых еще наблюдается естественная религия, превращают в богов и такие вещи, которые им неприятны, — чуму, лихорадку и т. д.
«Подобно тому как человек из чисто физического существа становится политическим, вообще существом, отличающим себя от природы и сосредоточивающимся на самом себе» (!!!), «точно так же и его бог становится политическим, отличным от природы существом». «Отсюда человек» приходит «к отличению своего существа от природы и, следовательно, к отличному от природы богу сначала только через свое объединение с другими людьми в сообществе, в котором отличающиеся от природы, существующие только в мыслях или в представлении силы» (!!!), «власть закона, мнения, чести, добродетели, становятся… предметом его чувства зависимости…».
(Эта ужасная по стилю фраза находится на стр. 149.) Власть природы, власть над жизнью и смертью низводится до роли атрибута и орудия политической и моральной власти. Интермеццо на стр. 151 о восточных людях — консерваторах и западных людях — прогрессистах.
«На Востоке человек не заслоняет для человека природу… Сам царь является для него предметом поклонения не как земное, а как небесное, божественное существо. Но рядом с богом исчезает человек; только тогда, когда земля перестает быть населена богами… только тогда люди освобождают место и простор для себя».
(Прекрасное объяснение, почему восточные народы неподвижны — из-за множества идолов, которые не дают простора.) Между восточным человеком и западным такое же соотношение, как между сельским жителем и горожанином; первый зависит от природы, второй — от человека и т. д., «поэтому только горожане делают историю» (единственное место, где чувствуется слабый, но довольно неприятный налет материализма).
«Только тот способен на исторические дела, кто в силах принести в жертву власть природы власти мнения, свою жизнь своему имени, свое телесное существование своему существованию в устах и мыслях потомства».
Вот как! Все, что не есть природа, есть представление, мнение, пустая болтовня. И вот почему «только человеческое «тщеславие» есть принцип истории»!
Стр. 152: «Подобно тому, как человек приходит к сознанию, что… пороки и глупость имеют своим последствием несчастье и т. д., добродетель же и мудрость, наоборот… имеют последствием счастье, а следовательно, что определяющими судьбу человека силами являются разум и воля… природа также становится для него существом, зависящим от разума и воли».
(Переход к монотеизму — Ф[ейербах] отделяет вышеупомянутое иллюзорное «сознание» от силы разума и воли.) Вместе с господством разума и воли над миром появляется супернатурализм, творение из ничего, и монотеизм, который объясняется еще специально «единством человеческого сознания». Ф[ейербах] не нашел нужным сказать о том, что единый бог никогда не мог бы появиться без единого царя, что единство бога, контролирующего многочисленные явления природы, объединяющего враждебные друг другу силы природы, есть лишь отражение единого восточного деспота, который по видимости или действительно объединяет людей с враждебными, сталкивающимися интересами.
Нудная болтовня против телеологии повторяет старых материалистов. При этом Ф[ейербах] совершает ту же ошибку по отношению к действительному миру, в совершении которой по отношению к природе он упрекает теологов. Он неудачно острит по поводу утверждения теологов, что без бога природа должна была бы превратиться в анархию (то есть, что без веры в бога она распалась бы на части), что воля бога, его разум, мнение связывают мир; но ведь сам он считает, что мнение, боязнь общественного мнения, законов и других идей в настоящее время объединяют мир.