Люси, уже в платье, сидела на кровати и смотрела, как я надеваю брюки и рубашку.
— Почему он тебя ударил, Джей?
— Он перегрелся. Не знаю. Он выглядел так, будто у него вот-вот начнется припадок.
— Что ты ему сделал?
— Ничего! — проорал я и тут же одернул себя. — Извини, Люси. Я, похоже, тоже перегрелся. Что у нас на ужин?
— Что-то тут не так. Он не мог никого ударить. Меня это тревожит.
— Во всяком случае, меня он ударил. Он — невротик. Забудем о нем. И так я возился с ним целый день. Что у нас на ужин?
Люси встала.
— Могу поджарить яичницу с ветчиной. Или ты хочешь чего-нибудь повкуснее?
— Сойдет и яичница. Пойдем, я тебе помогу.
На кухне я сел к столу, а Люси достала яйца из холодильника.
— Он придет ночевать?
— Не думаю. Надеюсь, что нет.
Она молча поставила сковородку на плиту.
— Не заводись, Люси. Он — сумасшедший. Я в этом убежден. Мне следовало сразу отдать его Раймондо. Мы с тобой ошиблись, решив, что найдем к нему подход. Раймондо говорит, что завтра утром он будет стрелять. Это все, что мне нужно. Забудем о нем на сегодняшний вечер. Он и так мне надоел.
Люси повернулась ко мне.
— Он запуган до смерти.
— Ты называешь это так. Я — иначе. Ради бога, больше ни слова о нем!
— Хорошо, Джей.
Она разбила яйца над растопленным маслом.
— Ты забыла ветчину.
Люси покраснела и начала дрожать. Выключила газ и повернулась ко мне.
— О, Джей, я так волнуюсь! Что все это значит?
— Не порти мне аппетит. Прошу тебя, Люси, забудем о нем.
Я поднялся и вышел на веранду. Может, я был излишне резок, но Тимотео Саванто изрядно попортил мне кровь, и у меня болела челюсть.
Вскоре Люси принесла две тарелки. Яйца пережарились, ветчина подгорела. Пока мы ели, я рассказал Люси, где закопана жестянка из-под печенья.
— Ты слушаешь, Люси? Это важно.
— Да.
— Это большие деньги. Не дай бог их украдут.
— Да, конечно.
Я не съел и половины яичницы.
— Извини, Джей. Она сегодня невкусная.
— Приходилось есть и похуже. — Я закурил. — Что сегодня по телевизору?
— Не знаю. Я не смотрела.
Из гостиной я принес «Ти-ви гайд»[3]. Вечером показывали вестерн шестилетней давности с Бертом Ланкастером в главной роли. Челюсть болела все сильнее. Я вернулся в гостиную и включил телевизор.
Люси унесла тарелки на кухню. По экрану мчались всадники, падали с гор огромные валуны. Гремели выстрелы, сверкали ножи. Я поглаживал распухшую челюсть, сидя перед телевизором.
Как и большинство вестернов, фильм закончился кровавой резней. Едва пошли заключительные титры, я выключил телевизор.
— Пойдем спать, — сказал я.
— Можно ли оставить окно открытым?
Я знал, что она думает о Раймондо.
— Почему бы и нет? Я же с тобой.
Мы ушли в спальню. По очереди приняли душ. Когда мы легли в постель, поднялась луна, освещая море и далекие пальмы. Челюсть по-прежнему болела, но я старался о ней не думать.
— Что будет завтра, Джей? — спросила Люси из темноты.
Я обнял ее и притянул к себе.
— Стоит ли думать об этом? Посмотри лучше, какая сегодня луна.
Глава 4
Я пришел в тир за несколько минут до девяти, и ждать мне пришлось недолго. Ровно в девять я увидел приближающихся Раймондо и Тимотео.
Раймондо уверенно вышагивал впереди. Тимотео с поникшей головой и в темных очках плелся сзади. Его рубашка взмокла от пота.
Ружье я уже зарядил. Я не знал, чего ждать, и настроение у меня было паршивое. Болела челюсть, синяк налился черным. Такой неумеха и такие кулачищи, вновь удивился я.
Когда нас разделяла дюжина ярдов, Раймондо что-то сказал Тимотео, и тот остановился как вкопанный, словно вол по команде погонщика. Раймондо подошел ко мне.
— Забирай его. Он будет делать все, что ты скажешь. Учи его стрелять, солдат. Не разговаривай с ним. Только учи стрелять.
Я подозвал Тимотео. «Буду обращаться с ним, — решил я, — как с новобранцем в армии: ничего лишнего, только дело».
Не взглянув на меня, ученик вошел в пристройку и застыл, обреченно уставившись на далекие мишени.
— Сними очки! — рявкнул я.
Он сжался, но очки снял. Хотел положить их в нагрудный карман рубашки, но тут рядом возник Раймондо.
— Дай их мне.
После короткого колебания Тимотео вытянул руку с очками. Раймондо взял их, посмотрел на Тимотео, затем бросил очки на песок и растоптал ногой. Я бы не смог этого сделать, но одобрил действия Раймондо. Этот болван прицепился к ним, как маленький ребенок к соске-пустышке.