Печь: — Возьми тогда
справочник по нормам. —
Он: — А я видал
«молнию» наркома.
Сказано: дерзай,
добивай рутину! —
А печь: — Остынь, Мазай… —
Оп: — А не остыну!
Печь: — Профессора
пишут о запретах… —
Он: — Уже стара
и наука эта.
Если новый мир
строить нам досталось,
и науку мы
«разогреем» малость!
Печь: — Подтаял свод
жижей стеклянистой.
Чувствую — вот-вот
рухну! — Он: — Ты выстой.
Печь: — Сливай. — Он: — Плавь
полчаса. — Печь: — Много. —
Он: — Терпи. — Печь: — Сбавь,
завалюсь, тревога!
Он: — Поджога нет.
Это от испуга.
Сколько уже лет
знаем мы друг друга.
Печь: — Спеши! Видал
радугу окалин?
Торопись! Металл
чист уже, нормален.
Только б подстеречь
миг, когда родится… —
Улыбнулась, печь,
всем печам царица!
В глубине — заря.
Луч из сизой тучи.
И крикнули: — Пора! —
четверо подручных.
И Макар стекло
приближает к глазу,
Иссиня-светло
стало в печке сразу.
Там, на простыне,
радуясь спросонок,
нежась на спине, —
солнечный ребенок;
весела, пригожа,
в люльке с кружевами —
сталь играет, лежа,
белыми шарами.
Хоть руками тронь —
никакого жженья!
Празднует огонь
день ее рожденья.
Синь наивных глаз.
Солнце на рассвете.
Радость! Родилась
лучшая на свете.
Радость эта есть.
Вы ее поймете.
— Эй, там, на струе.
— Эй, там, на пролете!
Пробивай давай!
Цех в звонках и гуле.
И вздохнул Мазай,
и вокруг вздохнули
косари, жнецы
на равнинах тихих,
в кузнях — кузнецы,
у станков — ткачихи,
Сразу отлегло
от сердец заводов.
А сталь текла легко,
плавно и свободно.
Съем — пятнадцать тонн
с метра пода! Ровно!
А сталь напором солнц
шла из выпускного.
И Макар стоит
у канавы, в искрах.
Толстый жгут струи
греет лоб: так близко.
Бликов пересверк,
и обычно, просто, —
подтянулся вверх
ковш на двух «вопросах».
Потянулся — плыть
на подвесах крана,
с головы поить
черных истуканов.
Солнцем их по край
поит он и кормит.
И глядит Мазай,
как краснеют формы.
А в душе, светясь,
тихнут, гаснут вспышки…
Это страсть сейчас
просит передышки.
Зашагал, и вот —
говор, шутка, песня.
Молодежь его
окружила тесно.
*
С детства эта страсть
нам пружинит руки:
постругать, припасть
к стеклышку науки,
попилить, прибить
молоточком гвоздик,
в играх — полюбить
детский паровозик.
А вырос — поезд твой
к небу дым взвивает,
и молот паровой
сваи в дно вбивает!
Одного душа
рвется к добрым бревнам —
стружкой обшуршать,
обтесать любовно.
А другому жизнь —
доводить влюбленно
точность линз и призм
к тысячной микрона,
Любит полевод
шум и ширь пшеницы,
и любви его —
никакой границы!
А вот я влюблен
в пыл газетной гонки,
в мчащийся рулон
ротационки!
А строитель пьян
радостью глубокой,
когда тащит кран
груз бетонных блоков
и когда окно,
сам вставлял которое,
вдруг освещено
и закрыто шторою.
Труд, отца чудес,
друг, ты чтишь и любишь,
Видишь: нету здесь
бедняков и рубищ.
Клумбами цветут
бывшие трущобы…
Друг, скажи, свой труд
любишь ты? — Еще бы!
Любишь ты свою
в дар за труд тяжелый
чудо-сталь — струю,
что нагнулась в желоб;
что, как водопад,
сбрасывает пену, —
свой рабочий вклад,
сделанный за смену.
Ты вложил в страну
мысль, желанье, пламя, —
пусть войдут в одну
сводку цифр Госплана.
Выведет перо
вклад немалый этот,
и в Политбюро
лишний ковш заметят.
«Принимаем вызов!»
Репортер-фотограф
тает от восторгов!
Группа, ну и группа,
пять героев — крупно!
Фон — огонь в мартенах,
жанровая сцена.
— Вы, Макар Никитич,
так, слегка откиньтесь,
а вы — немного к краю.
Тишина… Снимаю! —
Вид великолепен,
хоть пиши их Репин!
Но не ради смеха
и не для перекурки —
в дверь второго цеха
входят металлурги.
Лист перед Макаром,
вызов — сталеварам.
Он перо макает,
а хлопцы помогают:
«…Я, Мазай, с друзьями
шлю с душевным жаром —
потягаться с нами —
вызов сталеварам!
Кто даст больше стали
с метра пода печи?..»
Сталевары встали,
развернули плечи.
— Кто даст больше? Знаем.
Мы дадим — с Мазаем. —
Подпалило щеки
им па огнепеке.
Зубы? Зубы эти
ночью сами светят!
Боровлев — доволен:
парень, не подвел он.
А Мазай — как статен!
Ну, не цех, а съемка.
— К нам иди, Булатин,
снимемся вдвоем-ка.
Становись, старинка.
Что? В глазу соринка? —
Молодой ли, старый —
дружат сталевары.
А старый чуть не плачет,
понимай — что значит:
— Вот блокнот с секретом,
Жизнь в блокноте этом!
Я свои составы
вам, сынки, оставил. —
И взор Макара жарок:
— Взял — стране подарок!
Нет у нас секретов
от Страны Советов.
Зажимать да прятать —
нет такой манеры.
Мы — народ богатый,
сплошь миллионеры!
Что сверх нормы сварим —
как мильон подарим! —
И ребята: — Точно!
Что ни слово, точно
уголь из горнила.
Придвигай чернила!
А у печей Урала
так же группа встала,
и на Запорожье
обсуждают то же.
Стайкой полетели
сводки, бюллетени,
молнии, конверты,
и главное — ответы,
словно взлеты сизых
почтарей с карнизов:
— Принимаем вызов!
— Принимаем вызов!