Остановили под Пулковом красные белых. Не пустили Юденича в Петроград. Сами стали теснить Юденича.
Отступают со всеми Дятел и Ворон. Отступают, снова в небо пятак бросают.
А когда белым и вовсе стало под Петроградом худо, решили солдаты устроить гадание. Бросить монету на "жизнь", на "смерть", то есть задумать: быть ли солдатам в бою убитыми, остаться ли после войны в живых.
Бросили вверх монету. Ворон задумал "орла". Если ляжет кверху "орлом" - останется в живых, если "решкой" - плохи его дела.
А Дятел задумал "решку". Если ляжет монета "решкой" - цел, невредим Дятел, если же выйдет она "орлом", то плохи дела Дятла.
Что есть силы метнули солдаты монету вверх. Чуть-чуть не улетела она за облако. Зависла там в высоте, несётся стремительно вниз. Вот сажень до земли, вот аршин, вот и пулей о грунт ударилась.
Впились солдаты в неё глазами. Кому же дарует монета жизнь?
Смотрят солдаты - глаза навылет. Но что такое?! Не видят монетных они сторон. В землю вонзилась ребром монета. Вонзилась, застряла. Нет ни "орла", ни "решки".
- Вот это да! - подивился Ворон.
- Вот это да! - подивился Дятел.
Смотрит Дятел на Ворона. На Дятла глазеет Ворон.
- Вот это да! Как же понять? Как же считать?
Гадают солдаты: то ли оба в живых останутся, то ли обоих в списки готовит смерть.
Чем же закончилась их судьба?
Оба в живых остались.
А почему?
Сбежали из войск Юденича.
СУНУЛСЯ
Илька Маврин с детства был любопытным. В любое: нужное дело, ненужное - сунется.
Как-то сорвался с привязи барский бык Мефистофель. Все кто в дом, кто в сарай, кто за ворота дубовые спрятались. А Ильку любопытство взяло. Хотел посмотреть, как бушует бык Мефистофель. Сунулся. И был тут же Мефистофелем на рога подхвачен.
Боднул его бык так, что пролетел Илька, как планерист, от лавки купца Заликина до сельской огромной лужи и в лужу лягушкой шмякнулся.
Был и такой случай. Забежал к ним в деревню бешеный волк. И тут тот, кто поумнее, кто в дом, кто в сарай, кто в баню быстрее спрятался. А Илька снова со своим любопытством сунулся. Хватил его волк, едва отходили Ильку. Сельский фельдшер уколы в нужное место ему колол. Колол, приговаривал:
- Не суйся! Не суйся, куда не надо.
Вот и мать:
- Илька, не суйся! Илька, сиди на месте!
Да что ему материнские просьбы, советы, наказы. Устроен, видимо, Илька так, что в любое: нужное дело, ненужное - не может не сунуться.
Село их, Большое Кузьмино, находилось недалеко от железнодорожной станции Александровская.
Красные взяли Детское Село и теперь наступали на Александровскую.
Белые отходят под огнём красных. И тут кто-то из белых офицеров вспомнил, что в одном из боёв они захватили в плен раненых красноармейцев.
- Волоки красных! - дана команда.
Решили белые сделать из пленных живой заслон.
Пригнали пленных. Поставили перед собой. Пригнали сюда и нескольких кузьминских крестьян. Сунулся было Илька. Хотел посмотреть, как белые отступают. Белые Ильку за шиворот - и в общий строй.
Отходят белые, гонят рядом с собой заслон. Прикрылись от пуль и снарядов красных.
Ступают пленные. Ступает Илька. Что там бешеный волк, что там бык Мефистофель - смерть смотрит своими глазами на Ильку.
Погиб бы, наверное, Илька, погибли бы, наверное, все, да красные командиры заметили мальчика. Сообразили красные, в чём дело. Прекратили огонь.
Прекратился огонь. Отступают без потерь белые. По-прежнему не отпускают от себя, прикрываются пленными красноармейцами.
- Стреляйте, стреляйте! - кричат красноармейцы нашим.
Не стреляют красные. Не хотят, чтобы вместе с белыми и свои погибли.
И вот тут кто-то из пленных нашёлся:
- Ложись!
Упали на землю люди, открыли белых. Видят красные командиры, открыты белые, дали команду снова начать огонь, дали команду идти в атаку. Побежали в атаку красные. Побежали от красных белые.
Поднял Илька голову - жив, здоров. Рядом видит, белый солдат убитый, винтовка валяется. Схватил её Илька. Поднялся в рост. И вот он в рядах атакующих.
- Илька!
- Илька, не смей!
Да где уж! Мчит с винтовкой вперёд, как ураган, мальчишка. Устроен, видимо, Илька так. Не может мальчишка торчать в последних. В первые рвётся Илька.
ДОРОДНЫЙ
Красноармейцу Артёму Дородному не досталось винтовки. Подшучивают товарищи над Дородным (а надо сказать, он не только своей фамилией, но и внешним видом был человек представительный):
- Дородный - и вдруг без винтовки.
Много новых бойцов во время наступления генерала Юденича влилось в Красную Армию. Многие поднялись тогда на защиту красного Петрограда. Не хватало винтовок. Безвинтовочным Дородный в роте был не один.
Посмотрел командир на Дородного, на тех, которые, как и Дородный, стояли в строю без винтовок, сказал:
- Придётся в бою добыть. - Добавил: - Отбил - получай. Считай, что собственность.
Выдали безвинтовочным пики, сабли. Досталась Дородному сабля. С саблей и стал воевать.
Недалеко от Детского Села находилось Красное Село. Взяли наши Детское Село, начали борьбу за Красное.
Здесь, севернее Красного Села, и действовала стрелковая рота, в которой сражался красноармеец Дородный.
Наступала рота не в лоб, не с открытого места, а заходила противнику вбок, укрывалась оврагами.
Дородный на ногу быстрый. В первом ряду оказался. Идёт, саблю словно ружьё несёт.
- Да не стрельнет она, не стрельнёт! - смеются бойцы.
- А вдруг стрельнёт, - отвечает Дородный.
И вправду "стрельнула" сабля.
У самого Шунгорова овраг разошёлся на два рукава. Взяли бойцы правее, а Дородный свернул налево. Свернул, пробежал шагов тридцать, поднялся из оврага и вдруг вышел с тыла к артиллерийской батарее белых. Смотрит Дородный - четыре пушки. Смотрят белые - красный боец перед ними. Не ожидали белые удара с тыла. Да и не думали, что вышел на батарею всего лишь один Дородный.
- Спасайся! - кто-то из белых крикнул.
Бросились белые от батареи. И всё же одного из них успел Дородный достать своей саблей.
Прошла минута, вторая, подбежали к этому месту другие наши бойцы. Смотрят, а батарея уже наша.
Стоит Дородный, на саблю, как на трость, опирается. Выходит, что с одной саблей взял целую батарею.