— Уже? — удивленно спросил его Манасеин. — Ну, и темпы у вас, дорогой мой.
— Я хотел вас спросить… только лошадей? — сказал он.
Манасеин стал выпрямляться перед ним одними своими глазами.
— Ладно, ладно, — скороговоркой ответил Адорин, начав краснеть, и бегом вернулся во двор.
Он заглянул в одну загородку. Старая кухарка медленно и расчетливо натягивала на себя мужские штаны со штрипками.
— Сбор во дворе! — крикнул он ей. — Живо!
— Знаю сама, — ответила та.
Он бросился дальше. Две женщины спали, обнявшись, на широкой постели из чайных ящиков. Он разбудил их, не глядя:
— Вставайте, сбор через четверть часа.
Он тронул одну за плечо.
— Вы приведете фельдшера.
Другой он сказал:
— Вы сейчас же пойдете со мной — собирать лошадей.
— Я из Москвы, — ответила вторая, — и приехала собирать фольклор, а не лошадей. Едва ли…
Глядя в себя, не на нее, чтобы не смутить полуодетую и не нарушить в себе чего-то такого, что должно было называться деловым равнодушием, он схватил ее за руки и вскинул. Теплый запах и теплота ее ударили ему в лицо. Пальцы его погрузились в ее мягкие, сонные руки, и перед глазами его, как он ни удалял их, прошло ее почти ничем не прикрытое и еще не смущающееся обстановкой тело.
— Это ваше? — спросил он, схватившись за легкий комочек белья и платья, и накинул ей на голову сарафан.
— Подождите, я сама, — сказала она, дрожа и собирая с пола подвязки, чулки и туфли.
— Откуда вы взялись, кто вы? — спросила другая, сидя на коленях в постели и одеваясь без возражений.
Он не ответил.
— Господи, какой милый, — сказала она, смотря на него. — Вы к нам надолго? Ну, не сердитесь, смотрите — я уже готова и бегу. Я заберу фельдшера с его добром и прибегу сюда. Да?
— Да, — сказал он.
Она выбежала, и через минуту выскочил Адорин со своей неожиданной спутницей.
— Подождите, — сказал он ей. — Есть тут еще кто-нибудь?
— Все с ребятами, бросьте, — сказала та. — Идемте уж, идемте скорее, раз надо.
На левом берегу, километрах в семи-восьми от Альман-Кую, аула, в котором собирались все спасательные отряды, Манасеин должен был подобрать еще трех двадцатипятитысячников, контрактовавших шерсть.
Продовольствие, собранное в ауле, грузили на каики; верблюды были уже переправлены и ждали у Альман-Кую, где распоряжался Нефес. Секретарь Куллук с Максимовым, оставив берег Хилкову, вышли из Альман-Кую на разведку. В час, когда солнце горело на людях разошедшимся пламенем и когда казалось, что уже прошли многие сутки с тревожной ночи, хотя часы показывали девять с минутами (девять — чего? скоростей? атмосфер?), в этот час основная партия переправлялась через реку.
Свежий ветер выжимал по реке свежую косую волну и гнал каики к прорыву, крутя их и волоча боком. Всего оказалось в экспедиции около сорока человек, но партия, которая должна была уйти в пески с Манасеиным, не могла быть больше двенадцати-тринадцати: сам Манасеин, техники Хилков и Максимов, Нефес, Адорин, студентка литфака Осипова, жена техника Иловайского, четверо погонщиков верблюдов и старая манасеинская кухарка, четырежды пересекавшая Кара-Кумы на своем кухонном, как значилось в ведомостях, верблюде.
Низкий берег, в пышных тугаях, жевал застоявшуюся в своих низинах воду, и до кишлака пришлось пробираться то на лодке узкими водотоками в камышах, то пешком, по колено в тине. Нефес уже ждал с караваном, изготовленным в пути.
В полдень 22 мая они вышли в пустыню к месту прорыва.
Караван шел по левому берегу потока. Вода цвета желчи, пузырясь и всхлипывая, шумно двигалась по пескам, и пловучие острова сухих трав, валежника и листьев плясали по ней, цепляясь за края водотока. Разлив напоминал мутящееся озеро. Птицы кружились над ним непрерывно. Изгнанное водой с насиженных мест зверье бежало в виду каравана, не боясь дня. Распоров полосу дженгилей, вода, взлохмаченная корягами, камышовым сором, балками, мертвой птицей, разбитыми лодками и человеческими телами, врывалась в пески и, шипя как на горячей сковороде, успокаивалась среди них в медленном плаве. Барханы на ее пути чернели, оседали на сторону и, развалившись, уходили в воду. Другие отстаивались крутыми обрывами и, подкошенные водой снизу, осыпались песчаными водопадами. Вода шла сразу вперед и в стороны, всасываясь в песок всеми своими краями.