— От Грейс? — спросила Олли.
— Нет! — ответил Гэбриель с легким замешательством. — Не вполне. Но все-таки ответ. — Он вытащил из-за пазухи маленький замшевый мешочек, в котором старатели обычно носят золотой песок, и извлек оттуда драгоценную бумажку. — Читай, — сказал он Олли, отвернувшись в сторону.
Схватив газетную вырезку, Олли прочитала вслух:
— «Г. К., не ищи того, кто пропал и не вернется. Лучше думай о том, что дома. Будь счастлив. Ф. Э.».
Олли перевернула вырезку и оглядела ее с оборота.
— И это все? — спросила она, повышая голос. Ее розовые щечки заалели от негодования.
— Все, — ответил Гэбриель. — Коротко и скромно, как я и ждал от Грейс.
— А по-моему, подло! — сказала Олли, ударяя себя загорелым кулачком по коленке. — Так я и скажу этому Ф. Э. — Филипу Эшли, — если когда-нибудь повстречаю его.
Гэбриель не спеша протянул руку, чтобы забрать у Олли газетную вырезку; по лицу его прошло странное выражение, совсем не вязавшееся с привычным спокойствием и добродушием.
— Потому-то я и решил ехать, — сказал он.
— Ехать? — повторила за ним Олли.
— Да, в Восточные штаты, в Нью-Йорк, — ответил Гэбриель. — Вместе с Жюли. Жюли считает, что такой важный господин, как он, непременно должен жить в Нью-Йорке. А она толковая женщина, Олли, хотя и на другой манер, чем ты, — добавил Гэбриель извиняющимся тоном. — Потому я и затеял разговор с тобой, Олли. Только две вещи на свете могут разлучить нас, голубка; мой долг по отношению к Грейси и мой долг по отношению к тебе. Понятное дело, если ты будешь ездить со мной по белому свету, ты не сможешь получить образование. И вот я решил оставить тебя в Сакраменто, отдать в самый лучший тамошний пансион, пока я не вернусь назад. Ты слышишь, что я говорю, голубка?
— Да, — сказала Олли, глядя на брата своими светлыми глазками.
— Ты не должна там беспокоиться обо мне. А еще лучше будет, если ты вообще позабудешь и про Лощину, и про всех здешних знакомцев. Ты должна вырасти настоящей леди; братец Гэйб добьется этого во что бы то ни стало. И тогда, Олли, я скажу этому молодцу: «Не судите нашу семью по мне; мужчины в нашем семействе больше берут, как говорится, ростом и не могут вам соответствовать в других отношениях. — Тут Гэбриель провел рукой по своим русым кудрям. — Но в Калифорнии, в пансионе, у нас имеется маленькая леди, в точности такая, какой была бы и Грейс, если бы мы дали ей вовремя образование. Попробуйте-ка побеседовать с ней; она задаст вам жару». Тут я привожу тебя и надеюсь, Олли, что ты сумеешь показать ему свои знания и по грамматике, и по арифметике, ну и по астрономии, конечно.
— Но зачем нам искать Грейс, если она говорит, что никогда не вернется? — сухо спросила Олли.
— «Личные объявления», Олли, нельзя толковать слово в слово. Их надо решать, как загадки или — как их еще называют? — головоломки. Вот написано: «Г. К. никогда к вам не вернется». А может, она теперь уже совсем не Г. К.? Понимаешь, что я хочу сказать?
— Вышла замуж? — спросила Олли, захлопав в ладоши.
— Вполне возможно, — сказал Гэбриель, слегка краснея. — Вот оно в чем дело.
— А что, если объявление совсем не от Грейс?
Гэбриель был озадачен.
— Жюли говорит, что от Грейс… — неуверенно сказал он.
Олли приняла этот довод с некоторым сомнением.
— Ну, а что значит: «Думай о том, что дома»?
— Яснее ясного! — живо откликнулся Гэбриель. — «Думай о малютке Олли, разве она не с тобой?» Вылитая Грейс, всегда заботится о других!
— Хорошо! — сказала Олли. — Я согласна остаться одна, чтобы ты мог уехать. Но ты-то как проживешь без меня?
Гэбриель ничего не ответил на этот вопрос. Лучи заходящего солнца угодили ему прямо в глаза и, как видно, совсем ослепили его, потому что он поспешил укрыться от них, прижавшись лицом к вьющимся кудрям Олли. Помолчав, он сказал:
— Хочешь, я скажу тебе, Олли, почему я люблю эту старую хижину и эту печную трубу?
— Почему? — спросила Олли. От лучей заходящего солнца у нее тоже что-то приключилось с глазами, и она с готовностью отвернулась, чтобы еще раз взглянуть на старую хижину.
— Не потому, что мы столько времени прожили здесь с тобой вдвоем; об этом надо позабыть и никогда больше не вспоминать. А потому, Олли, что здесь впервые я стал копать землю и нашел первое золото. А из породы я построил эту печную трубу. Люди думают, что я начал старательствовать там, на склоне, где я нашел серебряную жилу. А ведь это не так. И мне сдается иногда, Олли, что от первой моей удачи я получил больше радости и счастья, чем когда-либо получу от той, новой жилы. Ну, пошли домой, Олли! Жюли, наверное, уже тревожится, куда ты запропастилась. Вон какой-то чужой человек идет по дороге, увидит нас вдвоем, а у меня и вид совсем неподходящий, чтобы сопровождать такую юную леди. Впрочем, беда не велика: откуда ему знать, что мы с тобой родственники? Пошли домой!
Несмотря на все предосторожности и спешку Гэбриеля, им не удалось спастись от незнакомца; тот спускался вниз по тропе, ведшей с перевала в лощину, и свернул прямо к ним навстречу, как видно намереваясь о чем-то их спросить. Гэбриель вынужден был остановиться; он взял Олли за руку, чтобы подбодрить ее.
— Не укажете ли вы мне, как пройти в гостиницу? — вежливо осведомился незнакомец. — Если не ошибаюсь, она называется «Великий Конрой».
Подобная личность в любое время вызвала бы законное опасение и протест у каждого обитателя Гнилой Лощины, в том числе и у Гэбриеля. В данный же момент незнакомец произвел на него особенно неблагоприятное впечатление. Он был щегольски одет и обут, хоть и по какой-то давно прошедшей и исчезнувшей моде. Мало того, у незнакомца из-под застегнутого на все пуговицы сюртука виднелась белоснежная гофрированная манишка. Обращаясь к Гэбриелю, он прикоснулся рукой к черному цилиндру, который обычай здешних мест разрешал носить только священнослужителям и профессиональным игрокам. Отметим и то, что не успел незнакомец произнести название отеля, как ручка Олли, покоившаяся в руке Гэбриеля, воинственно сжалась.
— Ступайте по тропе до подножия холма, а там упретесь в Главную улицу; она доведет вас до отеля. Я сам охотно пошел бы с вами, но, к сожалению, занят, — ответил Гэбриель, мобилизуя всю свою светскость и изобретательность и при каждом слове слегка пощипывая Олли за руку. — Друзья этой молодой леди наняли меня, чтобы я проводил ее домой, а родители у нее такие злыдни, что, если я опоздаю даже на минутку, мне здорово от них влетит. Не правда ли, мисс? Прошу прощения!
Не дав Олли опомниться и произнести хоть слово, он поспешил увлечь ее в тень вечнозеленых сосен на холме Конроя.
Глава 2. ПОСТОЯЛЬЦЫ В «ВЕЛИКОМ КОНРОЕ»
Отель «Великий Конрой» был новехонек и сравнительно чист, что составляло немаловажное его достоинство. Ароматы минувших обедов, былых ужинов и давно позабытых завтраков еще не успели воцариться в его холлах и коридорах. Свежеобитая мебель в свежеоклеенных номерах не хранила памяти о съехавших постояльцах. Все дышало уютом и нетронутостью; и даже шумливая возня миссис Маркл и Сол компенсировалась тонкой обходительностью специально выписанного бармена и кельнера-ирландца. Только с немногими прежними завсегдатаями заведения упомянутые нами почтенные дамы общались с обычной своей безыскусственной простотой. Нужно сказать, что просторный холл, ошеломлявший посетителя зеркалами в позолоченных рамах и красными плюшевыми диванами, действовал несколько охлаждающе на принятые в Гнилой Лощине пылкие излияния чувств и гейзеры красноречия, но в отеле имелась маленькая гостиная, куда вдова и ее верная помощница приглашали иногда избранных посетителей. Среди фаворитов, допускаемых в это святилище, числился и адвокат Максуэлл. Он был вдов, к тому же известен своим циническим недоверием к прекрасному полу; эти обстоятельства служили как бы вызовом для обеих дам и — одновременно — постоянным источником опасности для самого адвоката.
Миссис Маркл отлично знала, конечно, что миссис Конрой — клиентка адвоката Максуэлла и что, как раз направляясь к нему, она попала в катастрофу, которая привела к ее встрече с Гэбриелем, Чего миссис Маркл не знала — хоть и крайне желала узнать, — это были ли Гэбриель и миссис Конрой знакомы прежде. Максуэлл сказал ей, что, насколько ему известно, они никогда раньше не виделись и встретились совершенно случайно. Доверяя миссис Маркл эти сведения, адвокат не нарушал профессиональной тайны; нет оснований полагать, что он нарушил ее и в чем-либо другом. Он лишь разъяснил, что госпожа Деварджес обратилась к нему по поводу некой земельной собственности. Сообщая об этом, он допустил небольшую оговорку и назвал госпожу Деварджес «Грейс Конрой». Миссис Маркл тут же насторожилась.