— Никто не поверит показаниям женщины, обвиняемой в убийстве, — возразил мистер Дамфи самоуверенным тоном, который на сей раз дался ему с трудом.
— А что, если оба они, и Гэбриель, и эта женщина, покажут под присягой, что брошенная вами миссис Дамфи жива и здорова? А что, если они оба под присягой покажут, что, выдав госпожу Деварджес за Грейс Конрой, вы пытались незаконно присвоить рудоносную жилу, вам не принадлежащую? А что, если она скажет, что раскаялась в своем преступном деянии и во искупление вины вышла замуж за Гэбриеля? А что, если они оба признаются в убийстве Рамиреса и заявят суду, что он преследовал их по вашему наущению, а вы продолжаете преследовать их и ныне? А что, если они покажут, что Рамирес изготовил фальшивую дарственную по вашему приказанию?
— Ложь! — вскричал Дамфи, вскакивая со стула. — Он сделал это из ревности!
— Где доказательства? — спросил Артур.
— Дарственная — не на мое имя. Она выдана какому-то землевладельцу из Сан-Антонио. Я представлю суду документы.
— И чего же вы этим добьетесь? Всякий поймет, что вам не было никакого резона изготовлять дарственную на свое имя в момент, когда вы покупали у Гэбриеля его дарственную. Не глупите, Дамфи! Я отлично знаю, что в деле с фальшивой дарственной вы ни при чем. Я просто хочу показать, как опасно вам ссориться с этой женщиной, которую вы непременно хотите ожесточить, вместо того чтобы сделать своей союзницей, о чем вам следовало бы подумать уже давным-давно. Если вы решили мстить за Рамиреса, подумайте сперва, понравится ли вам, когда они покажут на суде, что он был вашим агентом; а это они сделают наверняка, если вы не купите их молчания, придя им вовремя на помощь. Убили они его или нет, не ваша забота. Вы не прокурор и не судья. Вы должны их выручить в своих же собственных интересах. Пока что, — добавил Артур, помолчав, — поздравьте себя, что линчеватели не повесили Конроя и ко всем прочим побуждениям этой отчаявшейся женщины не прибавилась еще и жажда мести.
— Вы считаете по-прежнему, что за полковником Старботтлом стоит миссис Конрой?
— Да, я так считаю, — ответил Артур.
Дамфи задумался. Следует ли ему доверить Артуру свой разговор с полковником Старботтлом и эту таинственную историю с полученным и потерянным конвертом? Артур отгадал колебания Дамфи по его лицу и пресек их прямо поставленным вопросом:
— Разговаривали вы второй раз с полковником Старботтлом?
Дамфи решил быть откровенным и подробно рассказал о беседе с полковником, о том, как он предложил взятку, как полковник согласился принять ее на определенных условиях, как он получил из рук полковника запечатанный конверт и необъяснимым образом его утратил. Последнюю часть рассказа Артур выслушал внимательно, но с особенным выражением лица, в истинном значении которого невозможно было ошибиться.
— Итак, вы утверждаете, что потеряли конверт, доверенный вам как джентльмену! — сказал Артур, оскорбительно подчеркивая каждое слово. — Потеряли, даже не вскрыв его и не успев ознакомиться с его содержимым? Весьма прискорбно, мистер Дамфи, весьма прискорбно!
Негодование порядочного человека, заподозренного в несвойственном его природе бесчестном поступке, ничто в сравнении с яростью мазурика, обвиненного в жульничестве, которое он не сумел или не успел совершить. Мистер Дамфи весь побагровел. Было настолько ясно, что он действительно потерял конверт и действительно не успел вскрыть его, что Артур оставил эту тему.
— А что сказал он вам о миссис Конрой? — спросил он.
— Категорически отрицал ее участие, — ответил Дамфи. — Он сказал, что получил свои инструкции от другого лица, совершенно мне неизвестного. Думаю, Пуанзет, что на сей раз вы ошиблись. Эта женщина ни при чем.
Артур покачал головой.
— Но кто другой владеет фактами, с помощью которых может вас шантажировать? И кто еще может быть заинтересован в этом?
Дверь отворилась, вошел клерк с визитной карточкой в руке. Мистер Дамфи схватил карточку и громко прочитал: «Полковник Старботтл из Сискью».
— И прекрасно, — сказал он. — Зови его.
Когда клерк вышел, Артур повернулся к банкиру.
— Насколько я понимаю, вы вызвали меня, чтобы я встретился с этим человеком?
— Да, — ответил Дамфи с прежней грубоватостью.
— Тогда придержите язык и предоставьте инициативу мне.
Дверь распахнулась; сперва показались жабо и выпяченная грудь полковника Старботтла, за ними последовал и сам их доблестный обладатель. Для него, очевидно, было неожиданностью присутствие в кабинете Дамфи третьего лица, однако, каковы бы ни были чувства полковника, они никак не отразились на его величественной осанке и манерах.
— Мой юрист, мистер Пуанзет, — сказал Дамфи, представляя Артура.
Старботтл ограничился церемонным поклоном, но Артур, с очаровательно-любезной и в то же время почтительной улыбкой, которая удивила Дамфи и разом покорила полковника, поднялся с протянутой рукой навстречу старшему собрату.
— Не смею, конечно, равняться с вами в опыте и познаниях, сэр, но как друг покойного Генри Бисуингера я горд и счастлив пожать руку тому, кто в качестве верного его секунданта столь доблестно показал себя два года тому назад.
— Боже мой, сэр! — сказал полковник Старботтл, заливаясь счастливым румянцем и с шумом, подобным взрыву небольшой бомбы, раскрывая свой носовой платок. — Весьма польщен, сэр! Познакомиться с человеком, который был другом Хэнка Бисуингера, большая радость для меня. Сто чертей, сэр, я помню эту схватку, как будто она произошла только вчера. Схватка по всем правилам, безукоризненная дуэль, сэр! Ваш друг, сэр, — сто чертей! — я счастлив познакомиться с вами! — был сражен вторым выстрелом противника. Скончался, как истый джентльмен! Никакой тебе суеты, никаких репортеров, никаких арестов! Окруженный глубоким сочувствием друзей! Будь я трижды проклят, если еще хоть раз в жизни участвовал в такой прекрасной дуэли. Я счастлив познакомиться с вами, сэр! Благодаря вам я снова переживаю эту изумительную страницу нашего кодекса чести, который при господствующем положении вещей, при нынешнем упадке общественной морали осужден на верную гибель, увы, сэр. Мы неудержимо сползаем к политическому и социальному порядку, при котором голос чести будет заглушен воплями фабрикантов и торгашей-янки. Сто чертей, сэр!
Полковник Старботтл сделал риторическую паузу, громко высморкался и устремил в потолок скорбный взор, в котором можно было прочесть, что дни рыцарских нравов миновали без возврата и что американская республика идет к краху. Мистер Дамфи, с трудом скрывая раздражение, откинулся на спинку кресла. Мистер Артур Пуанзет оставался по-прежнему любезным и внимательным.
— Я тем более ценю, полковник, возможность познакомиться с вами, — веско сказал Артур, — что мой клиент, присутствующий здесь мистер Дамфи, испытывает затруднение, при котором он особо нуждается в вашей снисходительности. Во время землетрясения он утратил некий документ, доверенный ему на хранение под честное слово; по-видимому, документ пропал. Конверт, в котором он был заключен, не вскрыт моим клиентом, печать — в целости; документ остался непрочитанным. Дело это весьма щекотливое, и я могу лишь выразить живейшую радость, что джентльменом, передавшим конверт на хранение, оказался не кто иной, как достойный полковник Старботтл, репутация которого всем отлично известна; джентльменом же, имевшим несчастье потерять конверт, — личный мой друг, мистер Дамфи. Именно исходя из этого счастливого стечения обстоятельств, я позволю себе выступить в указанном деле как посредник; в то же время в качестве друга мистера Дамфи и его юрисконсульта я принимаю на себя полную ответственность за создавшееся положение.
Тон и манера Пуанзета в приведенной речи настолько походили на тон и манеру самого Старботтла, что Дамфи лишь переводил в немом изумлении взгляд с Артура на полковника. Последний же, опустив подбородок на грудь, вперил в Артура озадаченный взор.
— Должен ли я понимать ваши слова в том смысле, что этот джентльмен, мистер Дамфи, доверил вам некоторые конфиденциальные…
— Прошу прощения, полковник, — прервал его Артур, поднимаясь с большим достоинством. — Я привел вам все необходимые факты и, как уже сказал, принимаю на себя в этом деле полную ответственность. Мой клиент сообщил мне, что не вскрывал доверенный ему в запечатанном виде конверт и не знает, куда конверт девался. Для людей чести дело и так достаточно щекотливо; нет надобности осложнять его далее.