Вулканом трещины застонут,И лава хлынет через край,Тогда чертит рука МильтонаПотерянный и Возвращенный рай.
И возмечтать о счастье полномРешались только дураки,Что вспять повертывают волныИ шепчут грустные стихи.
Во всяком счастье, порознь жданном,Есть неоткрытый материк,Чужая звездная туманность,Непобежденный горный пик.
Но, не наскучив восхожденьем,Стремимся к новой высоте,И каждое твое движеньеПод стать душевной красоте.
Земля нехоженые тропыОберегает от людей,По гроб напуганных потопомИ толкотней ковчежных дней.
На устаревшие двухверсткиМы полагаться не должны,И ни Чарджуя, ни ОбдорскаНам измеренья не нужны.
Мы карту новую начертимДля нашей выдумки — земли,Куда пути сильнее смертиНеотвратимо привели.
И в такт лирическим балладамРоманса вздрагивает ритм:Она идет со мною рядомИ про любовь мне говорит.
* * *
Мы дышим тяжело,Мы экономим фразы,Спустившись вниз, в теплоСгустившегося газа.
Но здешний кислород,Расхваленный рекламой,Почти не лезет в рот,Хотя он тог же самый,
Который много разКогда-то мы вдыхали,Еще не пяля глазНа сумрачные дали.
Мы ищем на землеСоснового озона,Расцвеченных полейИ летнего сезона.
Целебный кислородСобрав с лесной опушки,Сосем, прижавши ротК резиновой подушке.
* * *
Едва вмещает головаКруженье бредаИ эти горькие словаТверской беседы.
Иероглиф могильных плитВ дыму метели.Мы сами тоже, как гранит,Оледенели.
И лишь руки твоей теплоВнушит надежду,Что будет все, судьбе назло,Таким, как прежде.
И мимо слов и мимо фразВдвоем проходим,И ты ведешь скупой рассказКаким-то кодом.
И у окна придется мнеПред Новым годомНа лунном корчиться огнеЗа переводом.
Круженье лет, круженье лицИ снега бисер,Клочки разорванных страницПоследних писем.
И одинокий старый храмДля «Всех Скорбящих»,И тот, ненужный больше нам,Почтовый ящик.
* * *
Чтоб торопиться умирать,Достаточны причины,Но не хочу объектом статьСудебной медицины.
Я все еще люблю рассветЧистейшей акварели,Люблю луны латунный светИ жаворонков трели…
* * *
Я с лета приберег цветыДля той могилы,Куда легли бы я и тыСовсем нагими.
Но я — я все еще живу,И я не вправеЛечь в эту мертвую травуСебя заставить.
Своими я похоронюТебя руками,Я ни слезы не уронюНа мерзлый камень.
Я повторю твои слова,Твои проклятья,Пускай седеет голова,Ветшает платье.
И колют мне глаза кусты,Где без дорогиШагали только я и тыПутями Бога.
* * *
Иду, дорогу пробиваяВо мгле, к мерцающей скале,Кусты ольховые ломаяИ пригибая их к земле.
И жизнь надломится, как вехаПутей оставшихся в живых,Не знавших поводов для смехаСреди скитаний снеговых.
* * *[13]
Цветка иссушенное телоВторично встретилось с весной,Оно худело и желтело,Дрожа под коркой ледяной.
Все краски смыты, точно хлоромБелели пестрые цветы.Остались тонкие узоры,Растенья четкие черты.
И у крыльца чужого домаЦветок к сырой земле приник,И он опасен, как солома,Что может вспыхнуть каждый миг.
ПЕРЕД НЕБОМ
Здесь человек в привычной позеЗовет на помощь чудеса,И пальцем, съеденным морозом,Он тычет прямо в небеса.