Но, согрев своим теломЛедяную кровать,Он решает несмелоВсе же здесь ночевать.
И опять на дорогуОн выходит с утраИ помолится Богу,Как молился вчера…
* * *
Мы спорим обо всем на светеЗатем, что мы — отцы и дети,И, ошалев в семнадцать лет,В угрозы улицы поверив,К виску подносим пистолетИль хлопаем на память дверью.Но, испугавшись новизны,В которой чуем неудачу,Мы видим дедушкины сны,Отцовскими слезами плачем.
* * *
Мне что ни ночь — то море бреда.Без лампы, в полной темнотеМне чудится, что я все едуНавстречу узнанной мечте.
И мне мерещится — все реки,Как в океан, втекают в дверь,Чтоб сжалось сердце человекаВсей невозвратностью потерь.
Как будто прорвана плотина,Вода становится мутней,Всплывают водоросли, тина,Обломки старых кораблей.
И мира некая изнанка,Его задворок грязь и мутьКо мне вернется спозаранку,И ни минуты не уснуть.
Но расступившиеся волныДорогу открывают мне.Спасения блаженством полный,Живым шагаю в тишине.
Не гидравлическим насосомОт затопленья я спасен.Мне Моисей дорожный посохБросает в океанский сон.
СВИДАНИЕ
Растворила таежные двери,Распахнула руками кусты.Заметались тревожные звери,Тополей встрепенулись листы.
И захлопали крыльями птицы,Затрясли головами цветы.Ты пришла, понимаю, проститься,Но зачем же так ласкова ты.
Звери раньше меня угадали,Что на сердце таится твоем.Они знать не хотят оправданий,Нас с тобой оставляют вдвоем.
Зазвенят на тебе ожерельяИ браслеты твои зазвенят.Чья ж вина в том, что мы постарели,Да и есть ли такая вина?
Ты скажи мне последнее слово,Пока солнце еще не зашло,Без обмана, без всяких уловок,Что же все-таки произошло?
Ты скажи — успокоятся птицы,Станет шелковой злая трава.В свои норы зверье возвратится,Они все еще верят в слова.
Ты скажи — и не будет обманаВ дружелюбном пожатье руки.Ты скажи — и не будет тумана,Поднимающегося от реки.
Повтори же заклятье Навина,Солнце в небе останови,Чтоб я верил хотя б вполовинуУвереньям твоим в любви.
* * *
Лес гнется ветровым ударом.И каждый ясень, каждый кленДрожит и стонет, как гитара,И сам гитарой бредит он.
Ведь у него не только юность,А даже старость на уме.И для нее-то рвутся струны,Остатки звуков в полутьме.
Еще вчера при невниманьеОн пошумел бы и затих.И я б не знал его страданий,И он не чувствовал моих.
А нынче он сам-друг со мноюИ даже просится в родство.Его сочувствие земное —Лекарство, а не колдовство.
* * *
Засыпай же, край мой горный,Изогнув хребет.Ночью летней, ночью черной,Ночью многих лет.
Чешет ветер, как ребенку,Волосы ему,Светлой звездною гребенкойРазрывая тьму.
И во сне он, как собака,Щурит лунный глаз,Ожидая только знакаЗарычать на нас.
* * *
Зима уходит в ночь, и стужаОт света прячется в леса.И в колеи дорожной лужахВдруг отразились небеса.
И дым из труб, врезаясь в воздух,Ослабевая в высоте,Уже не так стремится к звездам,И сами звезды уж не те,
Что раньше призрачным мерцаньемВсю ночь нам не давали спать.И только в силу расстоянья —Умели вышнее внушать.
Как те далекие пророки,Чья сила все еще жива,Что на стене рукою рокаПисали грозные слова.
И звезды здесь, порою вешней,Не так, как прежде, далеки.Они, как горы наши, — здешниИ неожиданно мелки.
Весною мы гораздо ближеЗемле — и теплой и родной,Что некрасивой, грязной, рыжейСейчас встречается со мной.
И мы цветочную рассадуТихонько ставим на окно —Сигнал весне, что из засадыГотова выскочить давно.