Я бегу от этой сказкиНадвигающейся мглыК материнской грубой ласкеВ безопасные углы.
На печурку, на полатиПрячусь, все еще живой,В потолок моей кроватиУпираюсь головой.
ПОЭЗИИ[84]
Если сил не растрачу,Если что-нибудь значу,Это сила и воля — твоя.
В этом — песни значенье,В этом — слов обличенье,Немудреный секрет бытия.
Ты ведешь мою душуЧерез море и сушу,Средь растений, и птиц, и зверей.
Ты отводишь от пули,Ты приводишь июлиВместо вечных моих декабрей.
Ищешь верного броду,Тащишь свежую водуК моему пересохшему рту.
И с тобой обрученный,И тобой облученный,Не боясь, я иду в темноту.
И на небе — зарницы,Точно перья жар-птицыНеизвестных еще островов.
Это — мира границы,Это — счастья крупицы,Это — залежь сияющих слов.
Хлебнувши сонного зелья,Давно улеглись в гамакиИ крепко в уснувшем ущельеКрестовые спят пауки.
Журча, изменил выраженьеРучья ослабевший басок,И бабочки в изнеможеньеЛожатся плашмя на песок.
И с ними в одной же компаньи,Бледнея от банной жары,Теряя остатки сознанья,Прижались к земле комары.
И съежились желтенькой астрыТряпичные лепестки.Но льдины — куски алебастра,Нетающие куски…
А я по таежной привычкеСмородинный корень курюИ чиркаю, чиркаю спичкиИ сам с собой говорю…
40º[85]
Хлебнувшие сонного зелья,Давно улеглись в гамакиИ крепко в уснувшем ущельеКрестовые спят пауки.
Журча, изменил выраженьеРучья ослабевший басок,И бабочки в изнеможеньеЛожатся плашмя на песок.
И с ними в одной же компаньи,Балдея от банной жары,Теряя остатки сознанья,Прижались к земле комары.
И съёжились жёлтенькой астрыТряпичные лепестки.Но льдины — куски алебастра,Нетающие куски…
А я по таёжной привычкеСмородинный корень курюИ чиркаю, чиркаю спичкиИ сам с собой говорю…
ЦЫГАНСКИЙ РОМАНС[86]
Не в первый раз судьба нас сводит,Не в первый раз в вечерний часДруг к другу за руки подводитИ оставляет глаз на глаз.
Но мы выдергиваем рукиИз рук настойчивой судьбы,Науки радостной разлукиМы оба верные рабы.
И я, и ты на речи рокаНе откликаемся затем,Что нет еще числа и срокаДля наших песен и поэм.
Но, никого не искушая,В последний час, в последний раз,Все разрешая, все прощая,Судьба соединяет нас.
* * *[87]
Подростком сюда затесался клен,И сосен и елей моложе,Чужой среди тонких латунных колонн,Хотя и не краснокожий.
Ему тут не место. Ему не с руки,Он сам заблудился в трех соснах.И светят ему лишь одни светлякиИ радуга фокусов росных.
СОСНА В БОЛОТЕ[88]
Бог наказал сосну за что-тоИ сбросил со скалы,Она обрушилась в болотоСреди холодной мглы.
Она, живая вполовину,Едва сдержала вздох.Ее затягивала тина,Сырой багровый мох.
Она не смела распрямиться,Вцепиться в щели скал,А ветер — тот, что был убийцей,Ей руку тихо жал.
Еще живую жал ей руку,Хотел, чтобы онаБлагодарила за науку,Пока была видна.
* * *[89]
Кто ты? Руда, иль просто россыпь,Иль самородок золотой,Засевший в каменном откосе,В болоте ставший на постой?
Ты в магазине ювелирном,Умело согнутый в кольцо,Глядишь металлом слишком мирнымИ прячешь прежнее лицо.
Что исцарапано камнями,Искажено, загрязнено,Пока лежало в мерзлой яме,Засосанное на дно.
Когда на тусклом мертвом лике,Едва отличном от камней,Мерцают солнечные блики —Ты даже камня холодней.
вернуться
84
Стихотворение написано в 1956 году в Калининской области. Да, я верю, что именно мое искусство, моя религия, вера, мой нравственный кодекс сохраняли мою жизнь для лучших дел. Кроме бога поэзии, никому более я не благодарен за мою судьбу, за мои победы, удачи, ошибки и провалы. Вероятно, если б жизнь моя сложилась иначе, я раньше нашел бы возможности публичной исповеди в стихах. Я пишу стихи с детства.
вернуться
85
Одно из важных для меня стихотворений. Написано в 1956 году в поселке Туркмен. Входит в «Колымские тетради».
вернуться
88
Написано в 1956 году в Калининской области. Входит в «Колымские тетради». Полностью соответствует художественным принципам моей поэтики.