Пришел я в ущелья такие,Круты, и скользки, и узки,Где молча погибли лихиеРыцарские полки.
Я видел разбитый не в битве,О камень разломанный меч —Свидетель забытых событий,Что вызвались горы стеречь.
И эти стальные осколкиГлаза мне слепили не раз,В горах не тускнеет нисколькоО горьком бессилье рассказ.
И рог поднимал я Роландов,Изъеденный ржавчиной рог.Но темы той грозной балладыЯ в рог повторить не мог.
Не то я трубить не умею,Не то в своей робкой тоскеЗапеть эту песню не смеюС заржавленным рогом в руке.
* * *
Шагай, веселый нищий,Природный пешеход,С кладбища на кладбищеВперед. Всегда вперед!
РЫЦАРСКАЯ БАЛЛАДА
Изрыт копытами песок,Звенит забрал оправа,И слабых защищает БогПо рыцарскому праву.
А на балконе ты стоишь,Девчонка в платье белом,Лениво в сторону глядишь,Как будто нет и дела
До свежей крови на песке,До человечьих стонов.И шарф, висящий на руке,Спускается с балкона.
Разрублен мой толедский шлем,Мое лицо открыто.И, залит кровью, слеп и нем,Валюсь я под копыта.
И давит грудь мое копье,Проламывая латы.И вижу я лицо твое,Лицо жены солдата.
Как черный ястреб на снегу,Нахмуренные бровиИ синеву безмолвных губ,Закушенных до крови.
И бледность вижу я твою,Горящих глаз вниманье.Шатаясь, на ноги встаюИ прихожу в сознанье.
Тяжел мой меч, и сталь крепка,Дамасская работа.И тяжела моя рукаВчерашнего илота.
Холодным делается знойПолуденного жара,Остужен мертвой тишинойПоследнего удара.
Герольд садится на коняУдар прославить меткий,А ты не смотришь на меняИ шепчешься с соседкой.
Я кровь со лба сотру рукой,Иду, бледнее мела,И поднимаюсь на балкон —Встаю пред платьем белым.
Ты шарф узорный разорвешьИ раны перевяжешь.И взглянешь мне в глаза и все жНи слова мне не скажешь.
Я бился для тебя одной,И по старинной модеЯ назову тебя женойПри всем честном народе.
* * *
Квадратное небо и звезды без счета.Давно бы на дно провалилось оно,И лишь переплеты железных решетокЕго не пускают в окно.
Весь мир на цепи.Он сюда не прорветсяК свободе, что жадно грызет сухари,И ждет, пока ей в этом черном колодцеНазначат свиданье цари.
* * *
В этой стылой земле, в этой каменной ямеЯ дыханье зимы сторожу.Я лежу, как мертвец, неестественно прямоИ покоем своим дорожу.
Нависают серебряной тяжестью ветви,И метелит метель на беду.Я в глубоком снегу, в позабытом секрете.И не смены, а смерти я жду.
* * *
Воспоминания свободыВсегда тревожны и темны.В них дышат ветры непогоды,И душат их дурные сны.
Избавлен от душевной боли,От гнета были сохраненКто не свободу знал, а волюЕще с ребяческих времен.
Она дана любому в детстве,Она теряется потомВ сыновних спорах о наследстве,В угрозах местью и судом.
* * *
Я пил за счастье капитанов,Я пил за выигравших бой.Я пил за верность и обманы,Я тост приветствовал любой.Но для себя, еще не пьяный,Я молча выпил за любовь.
Я молча пил за ожиданьеЛюдей, затерянных в лесах,За безнадежные рыданья,За веру только в чудеса!За всемогущество страданья,За снег, осевший в волосах.
Я молча пил за почтальонов,Сопротивлявшихся пурге,Огнем мороза опаленных,Тонувших в ледяной шуге,Таща для верных и влюбленныхНадежды в кожаном мешке.
Как стая птиц взлетят конверты,Вытряхиваемые из мешка,Перебираемые ветром,Кричащие издалека,Что мы не сироты на свете,Что в мире есть еще тоска.
Нечеловеческие дозыТаинственных сердечных средствПолны поэзии и прозы,А тем, кто может угореть,Спасительны, как чистый воздух,Рассеивающий бред.