1961
Жить вместе с деревом, как Эрзя,И сердце видеть в сердцевине.Из тысяч сучьев, тысяч версийНайти строенья план единый.
Найти фигуры очертанье,Лицо пейзажа-человека,А имена или названья —Приметы нынешнего века.
Гефест перед кусищем меди,Буонарроти перед грудойКамней, уверенный в победе,Уже почувствовавший чудо…
1961
Тихий ветер по саду ступает,Белый вишенный цвет рассыпает.
И одна из песчаных дорожек —Как вишневое платье в горошек.
Лепестки на песке засыхают,Люди ходят и тихо вздыхают…
Ветер пыльные тучи взметает —Белый вишенный цвет улетает.
Поднимается выше и вышеЛегкий цвет, белый цвет нашей вишни.
1961
Стихи — это судьба, не ремесло,И если кровь не выступит на строчках,Душа не обнажится наголо,То наблюдений, даже самых точных,
И самой небывалой новизныНе хватит у любого виртуоза,Чтоб вызвать в мире взрывы тишиныИ к горлу подступающие слезы.
1962
Поэзия — дело седых,Не мальчиков, а мужчин,Израненных, немолодых,Покрытых рубцами морщин.
Сто жизней проживших сполна,Не мальчиков, а мужчин,Поднявшихся с самого днаК заоблачной дали вершин.
Познание горных высот,Подводных душевных глубин,Поэзия — вызревший плодИ белое пламя седин.
1962
Когда после разлукиИ сам еще не свой,Протягивая руки,Встречаюсь я с Москвой,
Резины и бензинаБлаженство и уют,Шуршат, щебечут шины,Как зяблики поют.
На площади вокзальной,Где стук, и крик, и звон,Сливают в музыкальный,Как бы единый тон.
Удерживая слезы,На площади стоюИ по старинной позеСвой город узнаю.
Московский гул и грохот,Весь городской прибойВелением эпохиСплетен с моей судьбой.
1962
Летний город спозаранкуПроступает сквозь туман,Как чудовищная гранка,Свеженабранный роман.
Город пахнет той же краской,Что газетные листы,Неожиданной оглаской,Суеверьем суеты.
И чугунные заборыЗнаменитого литья —Образцы шрифтов набораИ узоров для шитья.
Утро все — в привычном чтеньеЗданий тех архитектур,Что знакомы поколеньямЛучше всех литератур.
1962
О подъезды, о колонныРазбивающийся дождь —Будто ампул миллионыПокрывают площадь сплошь.
Кислый дух автомобиляИ жилища перегар —Все прибито вместе с пыльюИ вколочено в бульвар.
Будто после треска, хрустаНа поверженный пустырь,Приводя природу в чувство,Выливают нашатырь.
И полны глубокой верыВ приближенье синевыПалисадники и скверыИ окраины Москвы.
1962
Свяжите мне фуфайкуИз пуха тополейБелее белой лайкиИ севера белей,
Белее света дажеВ асфальтовом дворе, —Из этой светлой пряжи,Крученной на жаре.
Волокон и событийНачала и концыРазматывают нитиРебята-мудрецы.
Обрывками капронаУсеяна земля,Как и во время оно,Седеют тополя.
Растрепанной куделиДымятся вороха,Как след былой метели,Пригодный для стиха.
Свяжите мне фуфайкуИз пуха тополей,Белее белой лайкиИ севера белей.
1962
Травинкам труднее всего по утрам,Когда открывают дорогу ветрам,
И грозная мертвая летняя сушьПохуже буранов, метелей и стуж.
Себя не жалея, себя не щадя,Травинки живут без дождя, без дождя.
Из воздуха влагу вбирают леса,Как пот выступает ночная роса.
вернутьсяПервая строка, ставшая названием стихотворения, — это известные слова Блока об Аполлоне Григорьеве: «У поэта нет карьеры. У поэта есть судьба» — одна из мыслей, которую я разделяю всей душой. Стихотворение написано в 1962 году. Включает пропущенную ранее последнюю строфу:
И даже Пушкин тех, лицейских, лет,Он — только обещанье света,Он — обещанье боли, бурь и бед.Всего, что вписано в судьбу поэта вернутьсяСтихотворение написано в 1962 году. Это мой личный вклад в обсуждение проблемы. Все стихотворение — находка и новинка. В литературных изданиях развивается взгляд о том, что поэзия — дело молодых. Я постарался этот взгляд опровергнуть. Действительно, существует ходячее выражение — «поэзия молодости». В искусстве, для того чтобы выразить эту поэзию молодости, надо обладать большим личным и жизненным творческим опытом, обладать поэтической зрелостью.
вернутьсяНаписано в 1962 году в Москве. Пример стихотворения, в котором короткая строка служит вовсе не для плясового мотива, как уверял Маяковский.
вернутьсяНаписано в 1962 году в Москве. Первой писалась строфа:
Будто после треска, хрустаНа поверженный пустырь,Приводя природу в чувство,Выливают нашатырь.С ампулами разбитыми дождь еще никто не сравнивал, а между тем это — самый естественный образ для горожанина.
вернутьсяЗапись этого стихотворения в 1962 году доставила мне истинное удовольствие. Я категорически отрицаю легкомысленное утверждение Маяковского в книжке «Как делать стихи», что короткая строка служит для выражения веселого содержания или тона, а длинная — для торжественного или печального. Еще Полежаев показывал прямо противоположные примеры. Работа над короткой строкой, на суженном словесном плацдарме, доставляет поэту большое удовольствие, если удается победить технические трудности или втиснуть в короткую строку какое-нибудь длинное, многосложное слово. Ритмические колебания строки тут превращаются в увлекательную задачу:
«Горизонтальная вода»
«Тысячелетний след»
«Черносмородинным агатом»
и т. д.
вернутьсяСтихотворение написано в 1962 году в Москве. Продолжает мой пейзажно-поэтический дневник.