Память гроз, отгремевших не очень давно,Заглянула прохожим в зрачок, как в окно.
Вдоль асфальта мои повторяет словаПобедившая камень живая трава.
Ей в граните, в гудроне привычно расти —Камень сопок ложился у ней на пути.
И навек вдохновила траву на трудыНепомерная сила земли и воды,
Вся чувствительность тропки таежной, где следИногда остается на тысячу лет.
1964
Осенний воздух чист,Шумна грачей ночевка,Любой летящий листТревожен, как листовка
С печатного станка,Станка самой природы,Падение листкаЧуть-чуть не с небосвода.
Прохожий без трудаПрочтет в одно мгновенье,Запомнит навсегдаТакое сообщенье.
Подержит на ветруСкрещенье тонких линий,И рано поутруНа листья ляжет иней.
1964
Он чувствует событья кожей.Что цвет и вкус?На озарение похожаПодсказка муз.
Его пространство безвоздушно,Должна уметьОдной природе быть послушнойПластинки медь.
Сожмется, точно анероидВ деленьях шкал,Свои усилия утроит,Ловя сигнал.
И передаст на самописцыЗемной секрет,Оставит почерком провидцаГлубокий след.
1964
От кухни и переднейПо самый горизонтИдет ремонт последний,Последний мой ремонт.
Не будет в жизни болеСтроительных контор,Починки старой боли,Крепления опор.
Моя архитектураОт шкуры до нутраВо власти штукатура,Под игом маляра.
И плотничьи заплатыНа рубище певца —Свидетельство расплатыС судьбою до конца.
От кухни и переднейПо самый горизонтИдет ремонт последний,Последний мой ремонт.
1964
Выщербленная лира,Кошачья колыбель, —Это моя квартира,Шиллеровская щель.
Здесь нашу честь и местоВ мире людей и зверейОбороняем вместеС черною кошкой моей.
Кошке — фанерный ящик,Мне — колченогий стол.Кровью стихов настоящихГусто обрызган пол.
Кошка по имени МухаТочит карандаши,Вся — напряженье слухаВ темной квартирной тиши.
1964
Карьер известнякаРайонного значенья,И светлая рекаСтаринного теченья.
Здесь тени, чье родствоС природой, хлебом, веройЖивое существо,А вовсе не химера.
Не кладбище стихов,А кладезь животворный,И — мимо берегов —Поток реки упорный.
Хранилище стихаПредания и долга,В поэзии ОкаЗначительней, чем Волга.
Карьер известнякаРайонного значенья,И светлая рекаСтаринного теченья.
1964
Я — северянин. Я ценю тепло,Я различаю — где добро, где зло.Мне нужен мир, где всюду есть дома,Где белым снегом вымыта зима.
Мне нужен клен с опавшею листвойИ крыша над моею головой.Я — северянин, зимний человек,Я каждый день ищу себе ночлег.
1964
Вчера я кончил эту книжкуВчернеОсадка в ней немного лишкуНа дне.
В подножье строк или палатокГранит.Нерастворимый тот остатокХранит.
Стиха невозмутима мера —ОнаДля гончара и для ГомераОдна.
1964
Я не искал людские тайны,Как следопыт.Но мир изменчивый, случайныйМной не забыт.
Тепло людского излученьяВ лесной глуши,Земные донные теченьяЖивой души.
И слишком многое другое,О чем нет слов,Вставало грозное, нагоеИз всех углов…
1964
Рассказано людям немного,Чтоб грозная память мояНе слишком пугала тревогойДороги житья и бытья.
вернутьсяНаписано в 1964 году в Москве. Начато ради каламбура «лист — листовка», но закончено без всякого желания острить.
вернутьсяНаписано в Москве в 1964 году. Это тоже одна из формул моего поэтического искусства — доверие к самому себе, напряженность восприятия, предсказание погоды.
вернутьсяНаписано в 1964 году в Москве. Домашние животные входят в мир человека — таково мое давнее, давнее убеждение, выросшее в самом раннем детстве.
вернутьсяНаписано в Москве в 1964 году. Имеет миллион вариантов.
вернутьсяНаписано в Москве в 1964 году. Важная страница моего дневника
вернутьсяНаписано в Москве в 1964 году. Стихотворение — одна из многочисленных записей о Дальнем Севере, сделанная много позже, при обдумывании. Поэтическое мышление, обдумывание есть прежде всего попытка воскресить чувство, тон тогдашнего времени.
вернутьсяНаписано в Москве в 1965 году. Печатается по полному тексту.