Так вот, к великому, небось, огорчению читателей, таких писем у меня не было. От знакомых девушек, ничего не скажу, — были. А у незнакомых моя фамилия не вызывала, видимо, романтических представлений. И действительно, я — не укротитель зверей и не тенор.
Но таких писем — хотят на меня поглядеть — было несколько. Вот одно из них.
4 июля
Сейчас ехала из Лесного в трамвае № 9. Рядом со мной сидел человек, именно такой, каким в течение трех лет я представляла себе Вас. Может быть, это были даже Вы.
Пришла домой и среди своих бумаг отыскала черновик год тому назад написанного и изорванного письма. Почему изорвала, не помню — был ли то страх или самолюбие, но послать его я не решилась.
Но сегодня меня снова потянуло к Вам.
Милый Михаил Михайлович, хороший Зощенко, если бы я ходила в брюках и имела звероподобную физиономию, я бы просто пришла к Вам и «сказал» — так и так. Но, к сожалению, имея ординарнейшую внешность и будучи в общем отвратительнейшей двадцатидвухлетней женщиной, я не рискую этого сделать.
Вы подумаете еще, что я одна из рода особо пылких поклонниц, и так меня обложите, что я уйду от Вас качаясь. Прямо не знаю, что делать.
Михаил Михайлович, ей-богу, я только посмотрю на Вас и говорить даже с Вами не буду. Хотя, говоря откровенно, мне хочется с Вами поговорить. Ну скажите, неужели за три года моих «литературных мечтаний» Вы не сможете (вернее, не захотите) уделить мне пять, десять минут?
Мой телефон...
И зовут меня...
Я буду ждать Вашего звонка, и если Вы мне не позвоните, то это будет очень-очень нехорошо, ведь за Вами еще остается право позвонить и сказать: «Не хочу показываться», или — «Ах, оставьте».
Вот я сейчас облекла свою просьбу в конкретные образы и разозлилась, т. к. чувствую, что Вы все равно не позвоните. Мне даже писать стало лень, так много в моей душе злости и безнадежности. Знаю, знаю, что не позвоните. Злюсь, главным образом, потому, что Вы, наверное, отнесли меня к своим поклонницам. Клянусь Вам, я не умею и ненавижу это слово.
Встреча в театре
Эти стихи я получил от неизвестной мне женщины. Стихи без подписи. И без адреса. Это почтенно!
Это, кажется, единственное письмо, в котором от меня абсолютно ничего не требуют.
Печатаю с признательностью.
И.
Вы не поймете, почему Вам это написала. А просто потому, что легче стало мне. Открыла все, и тайны уж не стало, и позабудусь в будничном я сне[102].
Все в порядке[103]
Москва, 17 мая 1928
Милый Зощенко, простите меня, пожалуйста, что я беспокою Вас своим письмом. Но мне совершенно не к кому обратиться. Вас я люблю как писателя и кроме того слышала, что Вы очень хороший человек. Поэтому я обращаюсь к Вам.
Видите ли в чем дело: я сейчас кончила школу, мне 17 лет, передо мной развернулся так называемый широкий путь, но я решительно не знаю, куда мне идти. Мать ставила меня на ноги со страшным трудом, п. ч. отец рано умер (мне было четыре года) и ей приходилось самой зарабатывать на меня. Теперь мой долг — постараться зарабатывать и содержать ее. Но что я могу сделать, если ни одно из учебных заведений, по выходе из которых можно получить заработок, меня не интересует? Когда я думаю о них, потом о службе, о всей этой монотонной жизни, которая мне предстоит, меня берет одурь и пропадает охота жить.
102
103
Глава основана на письмах Н. Б. Дейнеки (1912–1989). См. преамбулу к «Письмам к писателю» и главу «Плохая молодость».