Подвинув стул к кровати, он сказал:
— Тебе не повезло, Барт. Но что случилось?
— Я отдал ей ее чемодан, — ответил я. — А когда уходил, она схватила револьвер и выстрелила в меня.
— С чего вдруг?
— Спроси у нее. Я-то откуда знаю?
— Гостиничный детектив, услышав выстрел, кинулся наверх узнать, в чем дело, она и его застрелила. Потом спустилась на лифте в вестибюль — в одной руке чемодан, в другой револьвер, — представляешь, какой там начался, переполох? И выбежала на улицу. А мимо проезжала патрульная машина, заметили ее с револьвером, остановили, но она начала палить. Они ответили тем же, ранили ее, и, когда доставили в больницу, она уже умерла.
— Не иначе сошла с ума, — предположил я.
— Это была Лючия Поффери, — объяснил Колдвэлл. — Нэнси Хэмел погибла, когда мы брали виллу.
«Ну вот, — подумал я. — Все кончено. Никакого миллиона. Снова придется вкалывать».
— Я представляю себе это так, — начал Колдвэлл и стал рассказывать мне то, что я и сам мог бы ему рассказать. Я его не слушал.
Когда он кончил, вошла сестра и сказала, что мне нужно отдохнуть. Колдвэлл выразил надежду, что я скоро снова встану на ноги, и ушел.
Всю следующую неделю ко мне никто не приходил. Я валялся в полном одиночестве. Надеялся, что Берта хотя бы пришлет мне цветы, но от нее ничего не было. Наверное, вышла за своего чудика и где-то плавает на его яхте.
Мне уже разрешили пересаживаться с постели на стул, когда ко мне пришел второй посетитель. Это был Чик Барни. Он принес бутылку «Катти Сарк».
— Привет, Барт! Как дела? Я изобразил бравую улыбку и принял бутылку.
— Поправляюсь, — сказал я. — Хорошо, что пришел. Больше никто не удосужился.
— Не говори! — Он зашагал по комнате, и я понял, что он хочет что-то сказать, но не решается.
— Что слышно про Берту? — спросил я с надеждой.
— Вышла замуж! Сейчас у них медовый месяц, и они укатили в Европу. У этого ее муженька денег куры не клюют.
Я совсем скис.
Наблюдая, как Чик, засунув руки в карманы, нахмурившись, кружит по палате, я чувствовал, что его распирают дурные новости.
— Что тебя грызет, Чик? — спросил я — Давай выкладывай.
— Помнишь «Уголовный кодекс» Робертсона. — Он вдруг остановился. — У тебя ведь он был, верно?
Ничего не понимая, я смотрел на него прямо в глаза:
— Да. Одному Богу известно, зачем я его купил, я в него давно не заглядывал.
— А полковник забыл свой дома, и он ему срочно понадобился — вынь да положь! Я вспомнил, что у тебя он есть, покопался в твоем ящике для виски и отнес ему.
— Ну хорошо, отнес. И что?
И вдруг сердце у меня екнуло и я похолодел. Я вспомнил, что сунул в этот «Кодекс» копию моего письма, адресованного Сэлби, в котором излагал все, что мне известно про Поффери, пиратский остров и «Аламеду» — все, за что надеялся получить от Нэнси Хэмел сто тысяч долларов. И эту копию я даже не вложил в конверт! Полковник, конечно, ее прочитал! Полковник не дурак. Он сразу понял, какую роль я с самого начала играл в этой истории.
Я увидел, что Чик внимательно смотрит на меня.
— Мне очень жаль, — сказал он. — Но откуда мне было знать? Гленда поручила сообщить тебе обо всем этом. Господи, Барт! Как ты мог пойти на такое?
— Да уж! — По спине у меня струился холодный пот. — Я болван, Чик, но все выглядело так заманчиво!
Чика передернуло:
— Разве можно этой заманчивости верить? Теперь послушай дальше. Полковник решил не сообщать в полицию. Он сказал Гленде, что не желает марать репутацию агентства.
Мне немного полегчало.
— Молодец-то молодец, но, Барт, он лишил тебя лицензии и уже всех предупредил. Теперь никто не захочет иметь с тобой дело. Мне жаль, но так уж случилось. — Чик протянул мне руку. — Пока, Барт, и желаю удачи.
Он ушел, а я продолжал сидеть у окна и смотреть вниз на шумную улицу. Меня обуял страх. Без лицензии мне деваться некуда, остается только безработица.
Господи! Было от чего впасть в уныние!
Позже зашел хирург. Улыбаясь, как гиена, он сказал, что дня через два я могу отправляться домой. Если вести себя осторожно, через месяц буду как новенький.
Но я-то знал, что ничего хорошего не будет. Когда я остался один, мои мысли заметались, как перепуганная белка в колесе. От голодной смерти меня отделяют две тысячи долларов, Нужно заплатить за лечение. Нужно искать работу.