— Лучше голодать, чем жрать такую гадость! — возмутилась она и залпом проглотила виски.
— Валяй… голодай, — отозвался Том. — Ты меня доконала сегодня. — Он принялся уплетать ветчину.
Мейски оставил свое лежбище из одеял и подполз к выходу из пещеры. Он попытался разглядеть через ветви, что делается внизу, на поляне. Из-за темноты ничего не было видно, только доносились голоса, да и то неразборчивые на таком расстоянии.
Том покончил с едой, потом снял ветровку, ботинки и залез в спальный мешок. Шила уже улеглась.
— Только постарайся не храпеть, ладно? Не хватало мне еще твоего храпа для полного счастья.
— Пошла бы ты к черту! — буркнул Том и закрыл глаза.
Глава 6
Сержанту Патрику О'Коннору по прозвищу Пузырь был шестьдесят один год. Шести футов трех дюймов роста, с огромным животом, благодаря которому получил прозвище, с красной физиономией и редеющими белесыми волосами, он из всех сержантов пользовался наибольшей неприязнью сослуживцев.
На следующий год он собирался уйти в отставку. Собирая дань с проституток, сутенеров, торговцев наркотиками и гомосексуалистов, которые обитали в его районе, О'Коннор сколотил кругленькую сумму. За десятку он с готовностью закрывал глаза на правонарушения, и хотя брал он по-божески, но за сорок лет скопился немалый капиталец.
Когда Беглер велел О'Коннору взять патрульных Майка Коллона и Сэма Уэнда и обыскать пятьсот бунгало, где могут скрываться разыскиваемые грабители, тот выпучился, не веря своим ушам.
Проклиная несчастную судьбу, О'Коннор поплелся на оружейный склад. На складе его уже поджидали Майк Коллон и Сэм Уэнд. Оба были молоды и ретивы. Только таких баламутов, посетовал про себя О'Коннор, ему и не хватало.
— Ну что, парни, — произнес он вслух, — берите оружие и пошли.
О'Коннор получил у сержанта-оружейника автоматическую винтовку с патронами, и тот ухмыльнулся без капли сочувствия.
— Береги брюхо, Пузырь. Не дай бог, продырявят. Небось столько газа выйдет, что можно будет целую неделю город освещать.
— Нечего скалиться! — огрызнулся О'Коннор. — Тебе хорошо… ты только выдаешь оружие. А я должен пускать его в дело!
В начале седьмого они подъехали к первой веренице летних домиков, выстроившихся вдоль берега моря неподалеку от Казино.
— Ну, парни, приступайте, — сказал О'Коннор. — Что делать, сами знаете. Выяснить, кто хозяин. Если давно здесь живут, оставить в покое. Если снимают, сделать обыск. Я останусь тут и обеспечу прикрытие.
Уэнд посмотрел на него в упор.
— Что обеспечите, сержант? — переспросил он.
— Оглох? Прикрою вас отсюда, — рявкнул О'Коннор.
Патрульные брезгливо переглянулись и зашагали к домам. Оба отдавали себе отчет в грозящей опасности, но даже не подумали уклониться. Они никогда не уважали Пузыря, а такая неприкрытая трусость и вовсе вызвала презрение.
— Ни пуха, Майк, — сказал Уэнд, открывая деревянную калитку первого дома. — Гляди в оба.
— Ты тоже, — отозвался Коллон и направился по переулку к соседнему бунгало.
Поиск продвигался довольно споро и безрезультатно. Часам к восьми обошли сорок домов, и уже начало смеркаться. О'Коннор сидел в машине, вытянув ноги, и дремал.
Осмотр последнего дома в длинном ряду ничего не дал, и они вернулись к полицейской машине.
— Долго нам еще так развлекаться? — спросил Уэнд очнувшегося от дремы О'Коннора.
— Теперь поедем на Южный Берег, — ответил тот, пытаясь скрыть сонливость. — Шеф не отменял приказа.
— А не хотите ли подсобить нам, сержант? — насмешливо поинтересовался Уэнд. — Если добавится лишний человек, мы гораздо быстрей сделаем свое дело.
— Здесь я командую, — отрезал О'Коннор. — Садитесь и поехали.
Машина проследовала вдоль берега, мимо большой купы пальм и приблизилась к другой длинной веренице домов. Сами того не зная, полицейские оказались в пятистах ярдах от бунгало Мейски. Держа винтовки наготове, прошли по песчаной дороге, разделились и снова начали стучаться в дома.
В это время Миш Коллинз отодвинул от себя тарелку и тихонько рыгнул. Давно ему не доводилось так вкусно поесть. Он с искренним восхищением поглядел на сидящую напротив Лолиту.
— Пальчики оближешь! — проговорил он. — Ну, Джесс, у тебя и вправду губа не дура.
Чандлер отложил нож и вилку и ухмыльнулся.
— Лолита у меня особенная. — Он погладил ее по руке.