И еще: какова мораль этой женщины? До каких степеней изолгалась она перед близкими - ведь есть же и близкие у нее? Кто ее учителя? А мать, чему научила она? Или в личной судьбе образовался излом такой драматической силы, что пришлось избавиться от сына? Это, впрочем, звучит смешно, ибо с точки зрения нормальной психологии изломом таким, вызывающим понимание, может служить лишь собственная смерть или неизлечимая болезнь при родственной пустоте вокруг.
Об этом речи, выходит, нет.
Речь идет о постыдстве, о казни материнства, женщиной, способной рожать.
* * *
Вариант первый предполагает человеческую подлость, в данном случае сугубо женскую подлость - и больше ничего.
Никаких оправданий нет и быть не может.
Налицо признаки благополучия - материального, имеется в виду, умысла, осквернения материнства, боязнь за собственную судьбу, точнее - за собственную шкуру.
Подлее этого трудно придумать.
Вариант второй имеет, так сказать, привходящие обстоятельства.
Нельзя сказать, чтобы обстоятельства эти вызывали сочувствие, приязнь, скидку, - ни в коем случае. Современное законодательство признает их отягчающими обстоятельствами, и это вполне справедливо.
Однако они есть, и это очевидно.
Что за обстоятельства?
Беспутная, порой развратная жизнь и пьянство.
Сразу сделаю необходимую и важную, на мой взгляд, оговорку. О пьянстве много говорят, много пишут. Ясное дело, прежде всего беспокоят прогулы - как следствие пьянства, плохая, некачественная работа, дисквалификация людей: что может доброго сделать человек с трясущимися руками и мутным взглядом? Пьяному, гласит народная мудрость, море по колено, ему все легко: от оскорбления, мордобоя до воровства, до домашнего террора, до нарушения самой святой истины.
И все же, как ни крути, все это первичные, лежащие на поверхности итоги пьянства. О следствиях - самых страшных, человеческих следствиях тяжкого этого зла - говорим мы неохотно, как правило, не углубляясь далее разрушенных семей.
А следствие его куда глубже! Уходит в пространство и время злобная сила водки, необратимо ломая судьбы и жизнь.
Так вот, вариант второй - это мать, лишенная судом, а значит, государством родительских прав, и в ста случаях из ста мать эта - пьющая.
Та, первая, в модной когда-то болонье, растоптала материнство умышленно; другая, расхристанная, неопрятная, с синяком под глазом, с трясущимися руками, несвязной речью, тусклым, не вполне осознанным взглядом, тоже растоптала материнство, правда, вроде бы неумышленно: водка погубила.
Однако есть ли разница? В чем она? Ведь разницу нужно судить по результату. А он одинаков.
А если говорить про результат отдаленный, то и в лучшем случае подчеркнем эти слова: в лучшем случае, они много значат - мука станет трехсторонней, мучиться будет не только пьянчужка-мать, не только несчастная родня и окружение, но и подросший ребенок - мучиться сознанием неполноценности собственной матери, ее никчемной, исковерканной жизнью со всеми ее, рикошетом попадающими, бедами. Повторим: в лучшем случае.
На этот лучший случай сильно надеется государство, сильно, ничего не скажешь. Самый главный признак человечности, на мой взгляд, признак истинного гуманизма состоит в том, чтобы человеку, который споткнулся, дать шанс, дать попытку выпрямиться, починить свою жизнь, исправить ее, улучшить.
В ситуации, когда речь идет о материнстве, есть что сравнить.
Родительских прав человека лишает суд по всем, понятно, правилам строгого правосудия: судья, народные заседатели, прокурор, адвокат, свидетели - уйма народу выясняют все подробности дела, чтобы вынести заключительный вердикт. И он, этот приговор, справедлив всесторонним, доскональным, привередливым, если хотите, выяснением всех, самых мельчайших обстоятельств. Словом, материнства лишает общество, и, пожалуй, лишь в кричащих случаях, когда без этого обойтись невозможно.
При этом: возбуждает дело, как правило, общественность, милиция, школа - судьба ребенка у всех на виду и всех беспокоит.
При этом: стоит родителям, читай - матери, исправиться, бросить пьянку, заняться воспитанием, хотя бы элементарным, приняться за работу, и наше общество дает ей шанс пересмотреть дело, вернуть назад утраченные права.
При этом: даже лишенной родительских прав однажды, затем эти права восстановившей и вновь потерявшей их женщине снова дается этот спасительный для нее - как для человека и как для матери - шанс: попробуй еще. И еще, и еще. Человеку верят до последнего. Если хотите, до самого последнего.
При этом: закон щадит самое святое родительское право человека, совершившего даже высшее по тяжести деяние.
При этом: мать, лишенная родительских прав, не лишена возможности видеть своих детей, говорить с ними. И хотя, по правде сказать, далеко не всегда это общение приносит пользу ребенку, в возможности видеть своих детей тоже много по-человечески понятного.
Это все - закон, гуманный закон, его самоответственность, его человечность, его стремление дать человеку шанс.
И - при этом! - мать лишает сама себя всех своих прав и обязанностей - раз и навсегда лишает! - без всякого суда, без прокурора, без свидетелей и заседателей, без общественности и адвоката, подписывая своей рукой заявление об отказе от ребенка.
Единственный, кто требуется, и то лишь для соблюдения протокола, утверждения факта, - нотариус.
Общество лишает материнства, давая бесконечное множество шансов, мать вправе лишить себя всех своих прав - раз и навсегда - единственным своим решением: факт в пользу доброты общественного решения, против жестокости решения добровольного.
Но это лишь одна сторона дела.
* * *
Вера Надеждовна:
- Я всегда поражаюсь! Они не знают? Сейчас все всё знают! Не могут совладать с собой? Трудно поверить. Эти женщины жалеют себя, вот что. Рожать хорошо, вот что они выучили, единственное, что выучили. Получают декретный отпуск, понятное дело, оплаченный. Возможность жить праздно, опять же пить. Знают, что при родах организм обновляется, некоторые хорошо переносят беременность. Словом, жалеют себя, не думая о ребенке - о том, каким он будет.
* * *
Каким он будет - самое трагическое место в этой нелегкой проблеме. Пьющая женщина, как правило, рожает ребенка от пьющего и пьяного отца. Сама к тому же во хмелю.