Пар дыханий клубится над поющей толпой. Бубны и рожки.
Кольчужный мастер Игнат открывает — хоть на дворе и ночь — свой лабаз. При свете масляных плошек и факелов он выбрасывает на прилавок боевой товар — кольчуги и мечи.
— Бери, кому надо! — кричит он. — Бери во славу святой Софьи!
Новгородская молодежь весело разбирает его добро. В толпе и князьки Иванко и Василько.
— Ну, куда денемся? — спрашивает Иванко.
— К немцу разве податься? — говорит Василько.
— А вы, князья, ехали бы к хану в Орду да там жалобу подали… на Ярославича! У-у, низкий поклон вам бы был! — шепчет им подвернувшийся рядом Ананий.
В толпе Буслай и Гаврило встречают Ольгу.
Гаврило. Ну, говори слово, ждать боле некогда, завтра в бой итти.
Буслай. Чего тянуть, Ярославна, право!
Ольга. Пусть судьба решит, как быть.
Она идет и поет о себе в поющей толпе:
8
Жара в ордынских степях. Тысячи кобылиц пасутся вольными табунами. Скачут гонцы. Арбы купцов скрипят, как журавли, стекаясь со всех краев к ставке хана. Жара и пыль. Шатер хана на могучих колесах окружен частоколом копий с конскими хвостами. Вдоль частокола — лабазы ханских приказов, как ярмарочные ларьки. Тут китаец поднимает драгоценные камни, сквозь лупу разглядывая их на ладони и тонкими щипчиками отбирая дурные камни. Рядом монгол считает золотые слитки. За ним локтями меряют шелк. Пересыпают чаи. Перебирают меха. Грузят войлоки. Пишут грамоты.
— Трех шкурок недостает! — говорит счетчик привезшему дань туркмену.
— Недостает! — проносится по рядам. — Трех шкурок. Что?.. Недостает…
Туркмена волокут к виселице, на которой торопливо, едва успевая отирать пот, работают палачи. Какой-то русский отказывается пройти между костров, чтобы очиститься и получить право лицезрения хана.
— Я чистый, господа татары! — говорит он. — Мне нечего меж огня ходить!
Ему тут же рубят голову — торопясь, мимоходом, в великой суете делового дня.
Князьки Иванко и Василько с подарками пожаловали к хану. Они подают собольи шкурки одному дворцовому чину, и их допускают к прохождению костра. Далее они посылают шкурки главному визирю и жене хана, и им дозволено, преклонив колена у входа, войти в шатер и видеть хана. Они подползают к нему на коленях.
Старшая жена хана, сидя рядом с супругом, гладит подарок — соболью шкурку — и ласково глядит на гостей.
— На Искандер-хана своего жалобу принесли, — докладывает визирь.
— Что сделал дурного он? — спрашивает хан.
Василько, приложив руки к груди, говорит:
— Прижимист он, государь-батюшка. Самодурен. О себе одном забота.
— Мы князья хорошего рода, — говорит Иванко, — а никуды не допускает. Сам вот войной пошел против немца, нас не взял. Все себе!..
— Старшим князем на Руси желает быть, — тихо шепчет Василько. — Шведов как разбил — и во сне голову не сгибат. Гордой! А ныне на немцев полез, папу римского схотелось побить.
— Дани тебе, хан, платить не будет…
Хан слушает внимательно, вскидывая вверх тонкие брови. Лицо непроницаемо, чуть-чуть задумчиво-насмешливо.
— А шведов хорошо бил? — спрашивает он.
— Шведов здорово бил, чего греха таить, — отвечает Василько.
— Буюк адам! Яхши адам! Он шведов бил, а нас чехи били. Если я ему людей дам, он и чехов побьет? Валла! Яхши адам!
— Да ведь оголец, двадцати пяти годов нету!..
— Государь, возьми его себе, индийские земли можно послать воевать, — советует визирь.
Но у хана Берке зарождается свой план. Не слушая болтливых князей, он думает. Потом одним движением глаз высылает князьков из шатра. Когда уходят князьки, он вызывает своего посла по Руси, говорит, щуря глаза:
— Поезжай на Русь, привези Искандера. Если немцев побил, вот ему подарок мой! — и подает послу перстень со своего пальца. — Если разбит, приведи на этом, — и подает послу аркан. — Если откажется, вручи последнее, — и вручает послу тонкий кинжал.
9
Снега. Метель. Передовой отряд Александра под командой Гаврилы Олексича пробирается ко Пскову. Проводником — лазутчик Твердилы Ананий. Он наводит отряд на колонну рыцарей. С тылу нападает сам Твердило.