Он стискивает зубы и молча отдает меч и шлем.
Все разочарованы. Шум. Князьки переглядываются, ничего не понимая. Александр один стоит во дворе перед шатром. Быстрой походкой к нему подходит старый улыбающийся, многое видевший в Китае церемониймейстер хана.
— Не ожидал, Искандер! Входи, будешь гостем! — говорит он, ища глазами князьков. Те рядом. Руки за пазухами халатов. Их лица выражают твердую уверенность, что теперь Александр пойман. Еще суше и страшнее делается лицо Александра.
17
В шатре полусветло. Хан и его старшая жена сидят на мягких, жемчугом шитых подушках. За ними — министры, полководцы, советники, оба беглых русских князя.
Александр сидит на седле, брошенном перед ханским троном. Хан молча разглядывает его, и Александр не отводит своего взгляда. На его руке — дареный перстень.
— Жалуются на тебя князья, — говорит хан.
Александр молчит.
— Себе всю славу берешь, им ничего не даешь.
Александр молчит.
— А я не завистлив, — продолжает хан, но Александр молчит по-прежнему. — Бери народ, воюй, если охота есть.
Александр молчит.
— Сто тысяч всадников дам!
Александр молчит.
— Пропало его дело! — шепчутся князьки.
— Другою мыслью, хан, душа полна, — вдруг заговаривает Александр. И чувствуется, что силен он и страшен хану.
— Какой мыслью, Искандер?
— Русской вотчиной править надо.
— С Русью я сам управлюсь, Искандер.
Думая что-то глубокое, тайное, качает головой Александр.
— В каждом дому своя мышь, — говорит он. — Не годится мне бросить отчину!
— Противу тебя он думает, великий хан-государь! — говорит ханский советник. — Немцев побил, теперь Орду хочешь? — обращается он к Александру.
— Хочешь? — щуря глаза, тихо спрашивает и хан Берке.
А жена его дает знак глазами лекарю, который за углом шатра что-то вливает в шлем, втирает в его стенки. Что-то такое, чего боится коснуться сам. «Хорошо», — отвечает ханша глазами, и хан видит эту сцену.
— Хочешь? — повторяет он Александру.
— Того хочу, хан, чего Русь захочет. А пошлет против тебя, пойду, — говорит, глядя в глаза.
Хан встал. Вое замерли, опустили головы. Встал и Александр. Оба великаны — стали они друг против друга, глядели в упор.
— Люблю людей храбрых, — говорит хан. — Возвращайся к себе! — он садится. — Нам ссориться с тобой не к лицу, — улыбается он тонкой улыбкой.
Александр выходит.
— Честь и слава тебе, князь! Честь и слава! — бормочут ханские оруженосцы.
Александр без слов отшвыривает их пинками. Монголы смеются.
18
Скачут домой, на Русь. У реки останавливаются на привал. Александр разгорячен, взволнован. Пелгусий говорит ему:
— Ну, князь, не думал я — не гадал, что так дело повернется. С победой тебя, князь! Великая честь ханом тебе оказана!
Александр снимает шлем.
— Зачерпни воды напиться, — говорит он Михалке.
И жадно пьет холодную воду, отвечая Пелгусию:
— Злее зла, брат ты мой, честь татарская!
— Нехороша, однако, вода, дурна. Он выплескивает ее из шлема, не допив. И — на коней.
— Скорей на Русь! — говорит Александр. — Русь лежмя лежит, поднять надо на ноги!
Тянутся реки, бегут поля. Осень. Великая грязь затрудняет путь. Разоренные села, нескошенные нивы, голодные псы, кости древних сражений — так начинается Русь.
Александр и свита его снимают шлемы, проезжая мимо боевых останков.
— Рязань дралась! — говорит он, глядя на кости.
— Суздаль живот свой положил! — в другом месте…
Князь болен. Лицо его желтеет, истощено. Но он не хочет остановиться на отдых.
— Домой! Домой! — торопит он приближенных. — Неколи болеть. Делов много. Орду пора бить.
Но он уже не сидит в седле. Его везут меж седел, на носилках.
— Иду, иду! Русь торопит!.. — бормочет он. — Видать, отравили, гады… Иду!
И однажды ослабевает совсем. Дружинники расстилают плащи и попоны, кладут на них князя. Он едва дышит. Монахи бедной пустынной обители, приютившейся невдалеке, приглашают князя к себе. Пелгусий готов согласиться, но Александр слышит и делает знак рукой.
— Ехать!.. Никуда не сворачивать! — и снова бредит: — Не с руки мне Орду водить, пока Русь лежмя лежит. Русь надо поднять на ноги.
Михалка. Неужто, князь, на Орду кинемся?
Александр приподнимается на локте, глядит округ на русские осенние поля.
— Вот тут бы и бить. Хорошо поле, радостно!.. — И падает мертвым.