Сухов виновато смотрит на Якова:
— Придет скоро… Ты ей, Михалыч, на глаза не показывайся… Грозилась кипятком обварить… Я ее боюсь, — может, в самом деле…
Врывается Ленька. Приглушенным голосом он кричит:
— Идут…
Свердлов быстро вынимает из кармана револьвер, оглядывается и протягивает его Леньке:
— Держи! Спрячь! Ничего не нажимай! Когда полиция уйдет, зароешь подальше.
Ленька, гордый доверием Свердлова, скрывается за занавеску, бережно прижимая револьвер к груди.
Свердлов оглядывает всех:
— Ну, бежать некуда. Этакая глупость! Додуматься надо. Дом на пустыре и удрать некуда.
Трофимов сжимает кулаки.
— Есть выход, Михалыч, забаррикадируем все окна, двери и будем отстреливаться. У кого, товарищи, есть оружие?
Свердлов строго останавливает Трофимова:
— Не горячись, Трофимов, и не делай глупостей. Одного-двух полицейских подстрелишь — всех нас подо что подведешь?
Трофимов в бессильном бешенстве кричит:
— А так самим фараонам в руки даться?!
Свердлов все так же строго:
— Надо бы раньше об этом думать!
Миронов прижимает к себе Зину, говорит дрожащим от волнения голосом:
— Яков, может быть есть возможность хоть кому-нибудь спастись, ведь нельзя же всем…
Зина тихонько освобождается из объятий Миронова, и неожиданно для всех раздастся ее спокойный голос:
— Товарищи, во что бы то ни стало надо спасти Якова Михайловича — это самое главное.
С трудом приподнявшись на постели, говорит Сухов:
— Правильно, Зинаида Васильевна. И пристав у нас новый, он Михалыча еще не знает…
Дверь с силой рванули, и в комнату врывается полиция.
До сих пор молчавший доктор быстро и услужливо подает свое пальто Свердлову.
Зина поняла в чем дело, берет со стола чемоданчик и быстро протягивает его Свердлову.
Пристав кричит:
— Руки вверх!
Все подняли руки, только Яков Михайлович спокойно застегивает пальто, берет в руку чемоданчик.
Пристав грубо:
— Ну, а ты что?
Свердлов подчеркнуто спокойно:
— Не понимаю, почему «ты», и не понимаю, почему «руки вверх». Нас сейчас будут грабить? Тогда не понимаю, почему полиция?
Городовой шепчет на ухо приставу:
— Ваше благородие, это же доктор, доктор… я вам докладывал…
Яков достает паспорт из внутреннего кармана пальто:
— Вот мой паспорт. Я хирург Михаил Федорович Лейбсон.
Пристав меняет тон:
— Прошу вас, доктор, маленько в сторону… — Опять по-хамски: — Который здесь Яков Свердлов, по кличке «товарищ Андрей»? Ну-с, признавайся…
Все молчат. Пристав впился глазами в доктора:
— Ты?
Доктор спокойно отвечает:
— Не знаю.
Пристав выходит из себя, орет:
— Вот как, сам себя не знаешь? Дома разберемся! Забирай всех, Курептев!
Пристав самодовольно закручивает ус:
— Богатый денек!
Курептев, старший городовой, осклабившись, говорит ему на ухо:
— Так что, ваше высокоблагородие, жандармам нос утрем. Что значит иметь своего человека!
Городовой и понятые подхватывают под руки Сухова, он, не выдержав, стонет от боли. Яков Михайлович бросается к нему:
— Подождите, разве можно так больного тащить? Вы с ума сошли. Господин околоточный надзиратель, больного необходимо немедленно доставить в больницу.
Пристав козырнул:
— Я пристав.
— По обращению этого не вижу, — возразил Свердлов.
Вотинов и Трофимов поднимают Сухова, выносят его.
Пристав благосклонно:
— Если понадобится больница, будет больница. Не извольте беспокоиться. Повесим, как здоровенького! Честь имею!
Доктор подходит к Якову, крепко жмет ему руку, говорит многозначительно:
— Спасибо, доктор, позвольте проститься с вами и сказать: мы друг перед другом в долгу не останемся. От всей души желаю вам счастья…
Пристав прикрикнул на Лейбсона:
— Довольно! Пошли!
Зина бросается к Миронову, они горячо целуются.
Арестованные уходят, вслед за ними — пристав.
Яков Михайлович остается один, он отходит к окну, стоит к нему спиной.
Ленька выползает из-за занавески, оглядывается, нет ли кого… подходит к Якову.
— Револьвер спрятал… А девчонки спят, ничего и не слыхали!
Яков положил руку на белобрысую голову Леньки. Ленька понимающе глядит на него снизу вверх и говорит с дрожью в голосе:
— Папка сказал: плакать — это последнее дело… — Подождал минутку, потом заговорил просительно: — Михалыч, подари мне насовсем пистолет. А? — Погрозил кулаком в сторону ушедшего пристава. — Я его ухлопаю, как сукиного сына…