Входит Т у с я.
Т у с я (нервно смеясь). Дядя Женя, скажите папе. Я больше уже не могу.
О л ь г а И в а н о в н а. Здравствуйте, во-первых. Мы сегодня еще не видались.
Т у с я. Ну почему мне не ехать, почему? Ведь это же черт знает что! Вы думаете, тетя Надя, он за двадцать лет что-нибудь понял? Каким был, таким и остался. Законсервировался! И мама за него! Дядя Женя, скажите им!
Е в г е н и й. Ты знаешь мою точку зрения. Нас с тетей Симой сложившаяся ситуация тоже тревожит.
Т у с я. Да вы знаете, что он придумал? Забрал все мои документы свидетельство, паспорт, метрику, всё! - и не отдает. Чтоб я не подавала. Ни в Ленинград, никуда. Чтоб сидела с ними. Дядя Женя, скажите ему!
Е в г е н и й. Немножко тише, Туся. Сядь спокойно. Давай рассуждать. Какое я имею право становиться между отцом и дочерью? Он душу вложил в твое воспитание. Для него никого дороже тебя нет на свете. А я ему буду диктовать?
Т у с я. Не имеете права?
Е в г е н и й. Абсолютно не имею.
Т у с я. А между тетей Надей и ее мужем - имели право?
Е в г е н и й. Детеныш. Ты лучше не суйся туда, где ничего не понимаешь и не знаешь. Жизнь сложна. Лично мне мои поступки всегда диктовало чувство ответственности. И вот сейчас оно не позволяет...
Т у с я. Удивительно. Как разрушать - ваше чувство позволяет, пожалуйста...
Е в г е н и й. Разрушение - понятие диалектическое.
Надежда вдруг засмеялась.
Что ты, Надя?
Надежда не отвечает.
Т у с я. Не хотите, значит, дядя Женя?
Е в г е н и й. Не могу, голубчик.
Т у с я. Не можете, да? Никак?
Е в г е н и й. Никак.
Т у с я. Из чувства ответственности?
Е в г е н и й. Давай не дерзи, детеныш.
Т у с я. Ну, никак так никак. (Уходит.)
Е в г е н и й (нерешительно, после молчания). Все-таки Гоша делает глупости.
Н а д е ж д а. А ты ему скажи.
Е в г е н и й. Объяснять тебе сначала? Я скажу, - а из этого проистечет бог знает что?
Н а д е ж д а. А, что там особенного проистечет.
Е в г е н и й. Этот Вадим повидал виды.
О л ь г а И в а н о в н а. Вот именно.
Н а д е ж д а. А, ерунда.
О л ь г а И в а н о в н а. Тебе всё ерунда.
Н а д е ж д а. Каждый, Ольга Иванна, повидал виды, не те, так другие. Без этого он и не человек.
О л ь г а И в а н о в н а. Так вот пускай он видает другие виды, а не те, которые Димка повидал. Пил тут и шумел у всех на глазах, и дошумелся. Какая в него может быть вера?
Н а д е ж д а. Господи ты боже мой, ну как это ставить кресты на всех подряд, на молодых, на старых, это уж кладбище какое-то получается...
О л ь г а И в а н о в н а. Куда ты?
Н а д е ж д а. Да что ж она там одна воюет.
О л ь г а И в а н о в н а. Так тебя Гоша и послушался.
Е в г е н и й. Я бы на твоем месте этого не делал.
О л ь г а И в а н о в н а. Только масла в огонь подольешь.
Н а д е ж д а. Я с Таней поговорю. Ну невозможно же все-таки, когда девчонка там с ними одна!
О л ь г а И в а н о в н а. Ради девчонки и стараются. Для ее счастья. Думаешь, им сладость. А ты еще добавь.
Е в г е н и й. Не забывай, какая ответственность...
Н а д е ж д а. Да ладно, Женя. (Уходит.)
О л ь г а И в а н о в н а. Там и мать, и отец. Без нее не разберутся? Знала бы свои дела.
Е в г е н и й (ходит по комнате). Мечется, бедняжка. Воображаю, что у нее творится на душе. За все ее отношение...
О л ь г а И в а н о в н а. От этого фрукта надо было ожидать.
Входят С е р а ф и м а и О л ю н я.
С е р а ф и м а (веселая). Вот и мы. Мы с новыми книжками.
Е в г е н и й. А-а, показывайте, показывайте ваши новые книжки.
С е р а ф и м а. Олюня, это твои. Забирай.
О л ю н я. Вот, дядя Женя. И вот.
С е р а ф и м а. Поставь на свою полочку. Еще мы купили юбку. (Прикладывает к Олюне.) Ничего?
О л ь г а И в а н о в н а. Хорошая!
С е р а ф и м а. Повесь со своими вещичками.
Олюня уходит.
И разную мелочишку. (Выкладывает из портфеля.) Погода какая! Мы зашли мороженого поели... (Вдруг обнимает Евгения и целует в голову. Виновато.) Женя, мне хорошо.
Е в г е н и й (тоже виновато). Я понимаю, Сима, голубчик мой...
С е р а ф и м а. Я ничего не хочу предрекать, строить прогнозы...
Ольга Ивановна тихо уходит.
Но - ведь бывает, что жизнь вдруг возьмет и сделает подарок!
Е в г е н и й. Сложная штука жизнь.
С е р а ф и м а (своим обычным голосом). А разум для чего у человека, спрашивается? Чтоб бороться со сложностями - и побеждать. (Вошедшей Олюне.) Так ведь, Олюня?
13
Г е о р г и й у себя дома. Входит Т у с я.
Т у с я. Папа!
Г е о р г и й. Если на ту же тему - не старайся.
Т у с я. А на какую еще тему? Это вопрос моей жизни.
Г е о р г и й. Твоей фантазии. Почему ты должна быть врачом? Почему врачом? Никогда не проявляла склонности.
Т у с я. А ты в детстве такую уж проявлял склонность быть инженером? В какой-то день и час каждый делает выбор.
Г е о р г и й. И учиться непременно в Ленинграде.
Т у с я. Да, да, да! Папа, ты сам меня туда возил, зачем ты возил? Чтоб я это увидела, да?
Г е о р г и й. Чтобы доставить тебе радость, дуреха!
Т у с я. А зачем мне видеть то, о чем мне потом запрещают мечтать?.. Папа, отдай мне мое свидетельство. И мой паспорт.
Г е о р г и й. Ничего страшного, в конце концов. Поступишь на работу, посидишь дома еще годик-другой, там видно будет. Из двух зол я выбираю меньшее.
Т у с я. Папа, я взрослая или я октябренок?
Г е о р г и й. Недостаточно взрослая, если собралась связать свою судьбу с подонком.
Т у с я. Он не подонок, неправда!
Г е о р г и й. Подонок!
Т у с я. Я не позволяю! Не позволяю! Не позволяю!
Входит Т а т ь я н а.
Мама, это же неправда!
Т а т ь я н а. Гоша, опять ты через край. Опять сцены, это немыслимо. Не подонок, не подонок, не волнуйся, рыбонька. Но, рыбонька, и не герой твоего романа, что верно, то верно. Конечно, обидно папе, и мне обидно. После того что мы, как те птицы, ну как их, которые для птенцов у себя из груди перья выщипывают... Ты посмотри на себя в зеркало, какая ты у нас, и что же, приходит совершенно какой-то неотесанный...
Т у с я. Неправда! Почем ты знаешь! Отесанней вас!
Г е о р г и й. Тюрьма обтесала.
Т у с я. А вы? А вы? А вы - совершенство? Вы с тетей Надей как поступили?
Г е о р г и й. Что, что такое?
Т у с я. Да! С дедушкиным домом! Красиво поступили?
Г е о р г и й. Этого не хватало! Она будет нас судить! Уходи отсюда! Твоя тетя Надя от нас отреклась! Наплевала на нас! Тоже ради, ради... черт знает кого!
Т у с я. Отдай свидетельство. Это мое свидетельство. Я его заработала.
Г е о р г и й. Ты еще ничего не заработала. И ничего у тебя нет твоего.
Т у с я. Лжешь! Есть! Есть!
Т а т ь я н а. Эгоисты! Истрепали все нервы! Только о себе думают! Может быть, тут еще есть кто-то, кто хочет жизни! (Уходит, хлопнув дверью.)
Т у с я. На что ты меня толкаешь? Зачем ты меня толкаешь? Я еще ничего не решила, а ты толкаешь!
Г е о р г и й (сдерживаясь). Уйди. Уйди, я сказал!
Т у с я. Хорошо. Я уйду. (Уходит.)
Г е о р г и й. Таня! Татьяна!
Т а т ь я н а (входит в слезах). У меня инфаркт из-за вас будет!
Г е о р г и й. Куда она пошла?
Т а т ь я н а. Наверно, жаловаться этому своему... Гошечка, он уезжает, уезжает. Уже билет взял.
Г е о р г и й. Откуда знаешь?
Т а т ь я н а. Старик сказал мне лично.
Входит Н а д е ж д а.
Н а д е ж д а. Извините, что так врываюсь... Но, Гоша, милый, это же нелепо!
Г е о р г и й. Тебе еще что, Надя?
Н а д е ж д а. Не выйдет же ничего. По моему примеру знаешь, что ничего не выйдет.
Г е о р г и й. Да, твой пример...
Н а д е ж д а. Как можно живого человека держать как бабочку на булавке, Гоша!