Нюша отвернулась, перебирает книги.
К о л о с ё н о к. Находите - ничего фамилия?
А л е н а. Очень! Если б, например, она была напечатана на этой обложке: восемьдесят процентов успеха! "Вы читали стихи Колосёнка?" Прелесть! А то - Елистратов. Тоска.
К о л о с ё н о к. Стихов я, к сожалению, не пишу.
А л е н а. Но - любите?
К о л о с ё н о к. Кто же в наши дни их не любит?
А л е н а. И умеете читать? Вслух.
К о л о с ё н о к. Вот не пробовал. Ну в школе, ясно. Когда задавали. Меня в прошлом году приглашали в самодеятельность, там рольку одну сыграть, но я...
А л е н а. Я купила стихи какой-то Ариадны. Имя демоническое. Посмотрим, что она сочинила. Вам нравится Иннокентий Анненский?
К о л о с ё н о к. Кто это?
А л е н а. Был такой поэт на рубеже девятнадцатого и двадцатого столетий.
К о л о с ё н о к. А!
А л е н а. Он был директор гимназии, между прочим.
К о л о с ё н о к. Да?
А л е н а. Странное сочетание, правда? Директор гимназии - и вдруг поэт. Я вам прочту его стихи, если хотите. А пока почитаем эту Ариадну. Нюша, ты скоро?
Н ю ш а (тихо). Неужели хоть тут нельзя!..
А л е н а. Нюшечка, ты посмотри, какой он приличный, милый... И мы же обречены ждать, ждать...
Н ю ш а. Хотя бы ради стариков.
А л е н а. Да старикам до лампочки. Это ты у нас чувствительная ко всякой ерунде. Ну не надо дуться. Ну я тебя прошу. Ну ты моя радость. (Колосёнку, с улыбкой.) Пошли!
Колосёнок тащится за нею.
Л ю с я (выходит из ресторана). Ой, Иван Гаврилыч, что творится...
И в а н Г а в р и л о в и ч. Метель как метель.
Л ю с я. Я таких метелей и не помню.
И в а н Г а в р и л о в и ч. Я еще хуже помню. Пометет и перестанет.
Л ю с я. У нас уже яиц не осталось на омлеты. И сосиски кончаются.
И в а н Г а в р и л о в и ч. Газеты тоже расхватали. Журналы - вот, все. Уже "Науку и религию" берут.
Л ю с я. Говорят, автобусы почти не ходят. Как я домой доберусь? И смена, возможно, не придет нам.
И в а н Г а в р и л о в и ч. Пойдут автобусы.
Л ю с я. Когда, вопрос. Вам, Иван Гаврилыч, все равно. Вас никто не ждет.
И в а н Г а в р и л о в и ч. Почему? Старуха ждет.
Л ю с я. Жена - это разница. Прямо я работаю, и прямо руки не свои, боюсь поднос уронить. Оставила бутылочку между рамами и так спокойно из дому поехала, и в мыслях не было... Если автобус станет, я пешком пойду.
И в а н Г а в р и л о в и ч. Ну и дура. Пешком она пойдет. И заметет тебя, дуру, а ребенка сиротой пустишь?
Л и н е в с к и й (садится возле дедушки). Ужасно! (Раскачивается, взявшись за голову.)
Д е д у ш к а. Позвольте спросить, может быть, я чем-нибудь...
Л и н е в с к и й (смутно). Что?
Д е д у ш к а. Могу быть полезным?
Л и н е в с к и й. Вы можете сделать, чтобы эта проклятая метель утихла? Сегодня в пять часов в Одессе опускают в могилу мою мать. Я лечу, рискуя быть уволенным с работы, потому что этот дуб ни перед чем не остановится, когда дело касается его амбиции, - в сущности, можете уже считать меня уволенным, - я лечу, и вместо того, чтоб быть в Одессе, я сижу тут - зачем? почему? что за бред? - в пятнадцати километрах от моей работы, от моей квартиры, и ни туда, ни сюда!
Д е д у ш к а. Я не хочу вас расстраивать еще больше, но если реально смотреть на вещи - возможно, вам и не удастся к пяти часам попасть в Одессу.
Л и н е в с к и й. К пяти? В пять погребение. Мне надо быть в Одессе в половине четвертого, чтобы поспеть на кладбище, максимум в четыре, брат сидит там на аэродроме с машиной и ждет меня! Он сидит там, я сижу тут, а в пять ее похоронят без нас!
Д е д у ш к а. Вот почему я сторонник железной дороги.
Л и н е в с к и й. Я хотел поездом! Хотел! Хотел!! У меня уже билет был!! Но он же волынил, давил мне на психику, не разрешал, пока я не дам ему материал для доклада! Материал! Для доклада!! Когда умер отец, нас у нее осталось шесть душ, представляете, вот такие, один за другим, как диаграмма... Всех воспитала, всю кровь нам отдала... Я спорил с ним, умолял, действовал через общественность, - вижу, наконец, остается один-единственный самолет... Главное, что невыносимо, - вы думаете, это такая срочность, этот материал? Вы думаете, он сам, болван, не мучается от своего упрямства?! Он ждал бы хладнокровно еще пять дней... неделю! - но он сболтнул, а теперь ему вожжа под хвост... Он мучается, я мучаюсь, общественность мучается... это жизнь?!
Д е д у ш к а. Принимая во внимание, как сложились обстоятельства, в Одессу, боюсь, нечего и думать успеть к четырем, - может быть, вам есть смысл вернуться? Возобновить нормальные отношения. Вылить, так сказать, масло на бушующие волны. Горе есть горе, еще бы! Но если вы все равно опоздали? Очень трудно, вы знаете, работать, когда...
Л и н е в с к и й. Нет, этого он не дождется! Чтобы в час ее похорон я к нему притащился с повинной?! Не выйдет!! Я ему покажу, что я тоже... мне тоже... И почему вы уверены, что не успеть? Вдруг сейчас объявят, что мы летим? Ведь каждую минуту могут объявить. Каждую минуту!
Д е д у ш к а (почти виновато). Но метель метет...
Б а б у ш к а. Вы правы. Вот-вот могут объявить.
Л и н е в с к и й. Вы тоже думаете?.. Знаете, какой самый большой парадокс? Мы с ним учились вместе. Со студенческих лет на "ты". Был парень как парень, даже душевный. И вдруг что-то с ним сделалось. Как подменили!
Б а б у ш к а. Уволить вас он не может, пустые угрозы. Нет такого закона.
Л и н е в с к и й. Вы не знаете, что это за тип! Для него законы не писаны!
Б а б у ш к а. Ну, как это так. Для всех писаны. И гражданские законы, и законы совести писаны для всех.
Л и н е в с к и й. А, черт с ним. Уволит, не уволит. Мне лишь бы в Одессу к четырем.
А л е н а (рассказывает Колосёнку, устроившись на подоконнике; неподалеку Нюша с журналом). Мы летим к нашему папе. У нас папа чудный, воплощение изящного ума и изящной иронии, я его обожаю! Он в Новосибирске, в академгородке, вы, наверно, слышали. Он то там, то в Москве, а мы к нему летаем, то мама, то я, то сестра, главным образом мама, конечно; и в каникулы, и просто так иногда, вечно кто-нибудь улетает или прилетает, даже его любимый пирог с капустой возим ему из Москвы по воздуху. Когда кончу университет, тоже поеду в Новосибирск работать, восхитительно будем существовать там с папой.
К о л о с ё н о к. А родные ваши ничего не будут иметь против?
А л е н а. У нас не принято друг друга угнетать. У нас каждый живет как хочет.
К о л о с ё н о к. И скоро вы кончите университет?
А л е н а. Мне нравятся те места. Сочетание традиции и первозданности. Ощущение размаха, свистит в ушах! А сейчас мы летим всем колхозом, с бабушкой и дедушкой, по особому случаю...
Б а б у ш к а (Линевскому). Ну, наш случай скромный. Сегодня день рождения нашего сына, он работает сейчас в Новосибирске. Мы привыкли быть с ним в этот день, и мы, и его жена, и обе их девочки, теперь уже взрослые...
Д е д у ш к а. Человек в таком состоянии. Он тебя даже не слышит.
Б а б у ш к а. Он слышит голос, обращенный к нему. Это лучше, чем оставлять его одного в таком состоянии. (Линевскому). У нас он, к сожалению, единственный. Все было сосредоточено на нем - привязанность, надежды... Сейчас я могла бы спокойно закрыть глаза, он окружен любящей, дружной семьей. Семья - великое дело. Видишь воочию, как жизнь передается из поколения в поколение...
С т а р у ш к а в о ч к а х (подходя, зловеще). Поздравляю вас: автобус уже не ходит.
Л и н е в с к и й (вскочил). Я пойду позвоню домой...
Кружит метель. Смеркается.
А л е н а (Колосёнку). Мы летели над облаками, там было такое голубое, голубое солнце, прямо необыкновенно голубое, мы и не подозревали, что делается на земле. Как вдруг объявляют посадку в совершенно неожиданном месте. Пробиваем облака, и вдруг мрак кругом, и что-то клубится серое, серое...