Но пробудились мы… «Москвич» наш дерзкостоял на пашне, ткнувшийся в кусты.Я распахнул продрогнувшую дверцу,и захватило дух от красоты.Над яростной зарею, красной, грубой,с цигаркой, сжатой яростно во рту,вел самосвал парнишка стальнозубый,вел яростно на яростном ветру.И яростно, как пламенное сопло,над чернью пашен, зеленью луговсамо себя выталкивало солнцеиз яростно вцепившихся стогов.И облетали яростно деревья,и, яростно скача, рычал ручей,и синева, алея и ярея,качалась очумело от грачей.Хотелось так же яростно ворваться,как в ярость, в жизнь, раскрывши ярость крыл…Мир был прекрасен. Надо было дратьсяза то, чтоб он еще прекрасней был!И снова я вбирал, припав к баранке,в глаза неутолимые моидворцы культуры. Чайные. Бараки.Райкомы. Церкви. И посты ГАИ.Заводы. Избы. Лозунги. Березки.Треск реактивный в небе. Тряск возков.Глушилки. Статуэтки-переросткидоярок, пионеров, горняков.Глаза старух, глядящие иконно.Задастость баб. Детишек ералаш.Протезы. Нефтевышки. Терриконы,как груди возлежащих великанш.Мужчины трактора вели. Пилили.Шли к проходной, спеша потом к станку.Проваливались в шахты. Пиво пили,располагая соль по ободку.А женщины кухарили. Стирали.Латали, успевая все в момент.Малярили. В очередях стояли.Долбили землю. Волокли цемент.Смеркалось вновь. «Москвич» был весь росистый,и ночь была звездами всклень полна,а Галя доставала наш транзистор,антенну выставляя из окна.Антенна упиралась в мирозданье.Шипел транзистор в Галиных руках.Оттуда, не стыдясь перед звездами,шла бодро ложь на стольких языках.
О, шар земной, не лги и не играй!Ты сам страдаешь — больше лжи не надо!Я с радостью отдам загробный рай,чтоб на земле поменьше было ада!
Машина по ухабам бултыхалась.(Дорожники, ну что ж вы, стервецы!)Могло казаться, что вокруг был хаос,но были в нем «начала» и «концы».И, глядя в ночь звездастую, вперед,я думал, что в спасительные звеньясвязуются великие прозреньяи, может, лишь звена недостает…Ну что же, мы живые. Наш черед.
Монолог египетской пирамиды
Я — египетская пирамида.Я легендами перевита.И писаки меня разглядывают,и музеи меня раскрадывают,и ученые возятся с лупами,пыль пинцетами робко сколупывая,и туристы, потея, теснятся,чтоб на фоне бессмертия сняться.Отчего же пословицу древнююповторяют феллахи и птицы,что боятся все люди времени,а оно — пирамид боится!Люди, страх вековой укротите!Стану доброй, только молю:украдите, украдите,украдите память мою!Я вбираю в молчанье суровомвсю взрывную силу веков.Кораблем космическим с ревомотрываюсь я от песков.Я плыву марсианским таинствомнад землей, над людьми-букашками,лишь какой-то туристик болтается,за меня зацепившись подтяжками.Вижу я сквозь нейлонно-неоновое:государства лишь внешне новы.Все до ужаса в мире не новое —тот же древний Египет — увы!Та же подлость в ее оголтении.Те же тюрьмы — только модерные.То же самое угнетение,только более лицемерное.Те же воры, жадюги, сплетники,торгаши… Переделать их? Дудки!Пирамиды недаром скептики.Пирамиды — они не дуры.Облака я углами раздвинуи прорежусь, как призрак, из них.Ну-ка, сфинкс под названьем Россия,покажи свой таинственный лик!Вновь знакомое вижу воочию —лишь сугробы вместо песков.Есть крестьяне, и есть рабочие,и писцы — очень много писцов.Есть чиновники, есть и армия.Есть, наверное, свой фараон.Вижу знамя какое-то… Алое!А, — я столько знавала знамен!Вижу, здания новые грудятся,вижу, горы встают на дыбы.Вижу, трудятся… Невидаль – трудятся!Раньше тоже трудились рабы…Слышу я — шумит первобытноих, тайгой называемый лес.Вижу что-то… Никак, пирамида!«Эй, ты кто?» «Я – Братская ГЭС».«А, слыхала: ты первая в миреи по мощности, и т. п.Ты послушай меня, пирамиду.Кое-что расскажу я тебе.Я, египетская пирамида,как сестре, тебе душу открою.Я дождями песка перемыта,но еще не отмыта от крови.Я бессмертна, но в мыслях безверье,и внутри все кричит и рыдает.Проклинаю любое бессмертье,если смерти — его фундамент!Помню я, как рабы со стонамиволокли под плетьми и палками,поднатужась, глыбу стотоннуюпо песку на полозьях пальмовых.Встала глыба… Но в поисках выходаим велели без всякой запинкидля полозьев ложбинки выкопатьи ложиться в эти ложбинки.И ложились рабы в покорностипод полозья: так бог захотел…Сразу двинулась глыба по скользкостиих раздавливаемых тел.Жрец являлся… С ухмылкой пакостнойозирая рабов труды,волосок, умащеньями пахнущий,он выдергивал из бороды.Самолично он плетью секи визжал: «Переделывать, гниды!» —если вдруг проходил волосокмежду глыбами пирамиды.И — наискосокв лоб или висок:«Отдохнуть часок?Хлеба хоть кусок?Жрите песок!Пейте сучий сок!Чтоб – ни волосок!Чтоб – ни волосок!»А надсмотрщики жрали, толстелии плетьми свою песню свистели.