Деревья скрывали от него солнце, уже клонившееся к закату. Но, если бы Герберт его и видел, он не сумел бы найти по нему путь, так как по дороге не обратил внимания, в каком направлении от бухты лежит Горный Приют. Однако все это не слишком беспокоило молодого человека. Куда было ему спешить? Что ждало его в Монтего-Бей? Он не мог даже твердо рассчитывать на то, что там для него найдется лучшая крыша над головой, чем огромные, густые ветви гигантских сейб здесь, в лесу.
Солнце спустилось совсем низко. Герберт остановился на краю открывшейся за деревьями поляны и заметил, что небо уже начинает лиловеть. Близились сумерки. Найти дорогу в темноте не представлялось возможным, и Герберт решил переночевать в лесу. Для него было готово и ложе - под огромной сейбой мягкие, как пух, древесные семена покрывали толстым светло-коричневым ковром всю почву, и под пологом вест-индского неба это могло служить отличной постелью. Нельзя ли раздобыть здесь и ужин? Герберт сильно проголодался. Со времени завтрака, состоявшего из заплесневелого сухаря и куска свинины, он не проглотил ни крошки. Голод давал себя знать. У Герберта было с собой ружье, и он все время, пока шел, посматривал, не видно ли подходящей дичи. Попадись она ему на глаза, Герберт не упустил бы добычи - он был метким стрелком. Но нигде не было видно ни пернатых, ни четвероногих. Правда, до слуха юноши долетали незнакомые птичьи голоса и среди листвы мелькали крылатые создания с ярким оперением, но ни одна из птиц не приблизилась на расстояние выстрела.
Остановившись передохнуть, Герберт вглядывался в расстилавшуюся перед ним поляну, надеясь, что покажется какая-нибудь птица, перелетающая с дерева на дерево в поисках корма.
Наступил час, когда вылетают на охоту совы. Герберта так разбирал голод, что он готов был поужинать даже совой. Однако и совы не показывались. Но тут он вдруг заметил нечто съедобное, что сразу могло утолить муки голода.
Неподалеку от сейбы стоял другой лесной великан, не уступающий по высоте первому, но в остальном нисколько на него не похожий. Прямое, как копье, дерево поднималось на высоту в добрую сотню футов. Оно было совершенно лишено сучьев, и ствол его напоминал малахитовую или мраморную колонну. И только на самом верху качались изогнутые длинные зеленые листья, похожие на пучок страусовых перьев. Даже ребенок определил бы, что это пальма, но Герберт знал больше: он сообразил, что перед ним благородная арека, которую на Ямайке называют «горной капустой». Он знал, что в самой сердцевине раскидистой зеленой кроны находится сокровище ценнее золота и алмазов, ибо оно не раз служило спасению человеческой жизни.
Но как раздобыть это сокровище? Крона пальмы находилась на недоступной высоте. Как ни молод и ловок был Герберт, как ни хорошо умел он лазить на деревья, он все же не смог бы взобраться по высокому гладкому стволу ареки. Без лестницы высотой в сотню футов об этом нечего было и думать. Но пальма стояла не одна - огромная черная лиана протянулась от земли до самой верхушки дерева. Конец лианы затерялся где-то в листьях - казалось, что огромный дракон, обвив свою жертву, пожирает ее. Герберт некоторое время разглядывал этот прочный, самой природой сплетенный канат. Вот нашлась и лестница! Голод подгонял его. Прислонив ружье к стволу сейбы, он начал карабкаться по лиане.
Без особых усилий Герберт добрался до верхушки и стал пробираться через огромные резные листья, каждый зубец которых был длиной в несколько футов. Выбрав самый молодой, еще свернутый у основания в трубочку лист, Герберт срезал ножом его верхушку, сбросил ее вниз и затем, спустившись с дерева, поужинал сырыми, но сладкими и сочными побегами «горной капусты».
Подкрепившись таким образом, он набрал охапку рассыпанных по земле пушистых семян сейбы и, уложив их между выступавшими, словно щиты, огромными корнями, устроил себе постель. Если бы не мрачные мысли, ему спалось бы на ней с таким же комфортом, как на пуховой перине.
Глава XXIII. ДЕРЕВО-ВОДОЕМ
Ночь была тепла, постель мягка. Но заботы о будущем не давали ему уснуть. Несколько раз его будили кошмары. Когда Герберт окончательно проснулся, он увидел, что воздух над его головой насыщен мягким голубоватым светом, а в колышущихся листьях трепещут первые солнечные лучи. Вокруг, в чаще деревьев, еще царил предрассветный серовато-голубой полумрак.