— За одно это слово «полюбили» я вам прощаю все остальное, но непременно постараюсь вас переубедить, — сказала Марсель, протягивая руку мельнику; выражение благородной чистоты на ее лице невольно вызывало уважение, а вся ее повадка внушала к ней самое теплое чувство. Мельник покраснел, забрав в свою огромную ручищу ее нежную ручку, и в первый раз оробел перед Марселью, как дерзкий, но добрый ребенок, чья заносчивость вдруг сникла под наплывом искреннего волнения.
— Я поеду верхом на Софи и провожу вас до Бланшемона, — сказал он после нескольких секунд неловкого молчания, — а то ваш горе-возница может снова завезти вас куда-нибудь не туда, хотя отсюда до места уже недалеко.
— Согласна, — сказала Марсель. — Вы все еще будете считать, что я гордячка?
— Я считаю… я считаю… — воскликнул Большой Луи, поспешно устремляясь к дверям, — что если бы все богатые женщины были такими, как вы…
На этом фраза была оборвана, но мельникова мать взялась докончить ее:
— Он думает, — сказала она, — что будь его любимая такой же негордой, как вы, — не знать бы ему столько горя.
— А не могу ли я быть ему полезной? — спросила Марсель, не без удовольствия подумав о том, что она богата и бескорыстно щедра.
— Разве что ежели замолвите за него словечко перед барышней — вы ведь с ней скоро познакомитесь. Да нет, ничего не выйдет, больно уж она богата.
— Мы еще поговорим об этом, — сказала Марсель, увидев своих слуг, пришедших за ее вещами, — я нарочно приеду снова, скоро приеду, — может быть, даже завтра.
Рыжий грубиян колымажник провел ночь под деревом, так как в темноте не смог обнаружить во всей Черной Долине ни одного дома. Когда рассвело, он увидел мельницу, нашел себе в ней приют, подкрепился сам и накормил лошадь. Находясь в дурном расположении духа, он готов был дерзко ответить на упреки, которых не без основания ожидал. Но Марсель не стала упрекать парня, а мукомол вместо упреков осыпал его такими насмешками, что последнее слово осталось не за ним и он с виноватым видом взгромоздился на свою оглоблю. Эдуард упросил мать позволить ему ехать верхом вместе с мельником, и тот ласково взял его на руки, тихонько сказав мельничихе:
— Вот если бы у нас был такой пострел, то-то весело было бы в доме, правда, матушка? Но только никогда тому не бывать!
И старуха поняла, что он никогда не согласится жениться ни на одной девушке, кроме той, на чью руку он, судя по всему, рассчитывать не мог.
VII. Бланшемон
Расцеловав старуху и тайком щедро наградив работника и девочку-служанку, Марсель весело забралась снова в ужасную колымагу. Первый опыт равенства вдохновил ее, и будущее ее любви представлялось ей в самом розовом свете — именно таким, каким она его замыслила. Но только она увидела Бланшемон, дух ее сильно омрачился, а когда она переступила границу своего имения, у нее больно сжалось сердце.
Следуя вверх по течению Вовры, вы поднимаетесь по довольно крутому склону и в конце концов оказываетесь на Бланшемонском холме. Здесь расположена красивая лужайка, обсаженная несколькими старыми деревьями; она господствует над окружающей местностью, и хотя открывающийся с нее вид не самый просторный в Черной Долине, но ландшафт очарователен: он густо-зелен, пустынен и кажется первозданным ввиду малочисленности жилищ, соломенные или черепичные кровли которых с трудом можно различить между деревьями.
Домишки поселка раскиданы по холму, склон которого спускается к реке, образующей в этом месте красивые извивы; здесь же притулилась бедная церквушка. Отсюда широкая ухабистая дорога ведет к замку, стоящему несколько поодаль от холма, среди пшеничных полей. Вы возвращаетесь на равнину и теряете из виду прекрасные, синеющие вдали просторы Берри и Марша. Нужно подняться на верхний этаж замка, чтобы вновь увидеть их.