— Короли не могут ничего или почти ничего, — ответила Марсель, улыбнувшись наивности Розы, — надо было бы, чтобы народ дошел до правильного решения сердцем.
— Все это мне кажется мечтой, — сказала добросердечная Роза, — в первый раз в жизни я слышу о таких вещах.
Сама-то я иногда задумываюсь, но у нас никто не говорит, что свет худо устроен. Люди говорят, что прежде всего надо Заботиться о себе: ведь ежели не подумаешь о себе сам, то никто другой для тебя пальцем о палец не ударит; и еще говорят, что все люди между собою враги; от этого становится страшно, не правда ли?
— Здесь есть странное противоречие. Свет худо устроен именно потому, что все люди ненавидят и боятся друг друга!
— Но какой, по-вашему, может быть выход из всего Этого? Ведь когда мы замечаем что-нибудь плохое, мы всегда имеем представление о чем-то лучшем.
— Такое представление может стать достаточно отчетливым только тогда, когда оно возникнет у всех и все будут способствовать его прояснению. Но когда горстка людей противостоит всем, когда вас осмеивают за то, что вы мечтаете о лучшем, и вменяют вам в преступление даже разговор об этом, будущее представляется вам смутно и неопределенно. Таков удел — не скажу самых сильных умов нашего времени, об этом я ничего не знаю, ведь я только невежественная женщина, — но, во всяком случае, сердец, исполненных благороднейших порывов. Вот как ныне обстоят дела.
— Да, «на сегодня», как говорит мой папенька, — подхватила Роза, улыбаясь, и затем, погрустнев, добавила: — Что же мне делать? Как быть доброй, оставаясь богатой?
— Несите в своем сердце, моя милая Роза, как драгоценные сокровища, сочувствие к страждущим, любовь к ближнему, которой учит нас Евангелие, и страстное желание пожертвовать собой ради блага других в тот день, когда ваша личная жертва сможет принести пользу всем.
— И такой день придет?
— Несомненно.
— Вы в этом уверены?
— Так же, как в том, что бог добр и справедлив.
— Правда, бог не может допустить, чтобы зло существовало вечно. Как бы то ни было, госпожа баронесса, я совсем ослеплена тем, что вы мне рассказали, и у меня голова идет кругом; но все-таки я, кажется, теперь понимаю, почему вы так спокойно переносите утрату своего состояния, и мне уже самой начинает представляться, что я с радостью удовлетворилась бы скромным достатком.
— А если бы вам пришлось стать совсем бедной, страдать, трудиться?
— Черт возьми, если бы это ничему не послужило, то Это было бы ужасно.
— А если все-таки считать, что это чему-то служит? Если для спасения человечества нужно пройти сквозь пучину горя, принять на себя некое мученичество?
— Ну что ж, — сказала Роза, с удивлением глядя на Марсель, — тогда надо было бы терпеливо перенести эти испытания.
— Нет, надо было бы восторженно броситься им навстречу! — вскричала Марсель, и от ее голоса и взгляда Роза вся вздрогнула, словно ее ударило электричеством; она невольно ощутила подъем духа, сама того не ожидая.
Эдуард притомился и перестал резвиться. На горизонте уже показывалась луна. Марсель решила, что пора вести ребенка спать, и ускорила шаг, а Роза молча поспевала за ней; она все еще не могла прийти в себя после их беседы, но когда они приблизились к ферме и еще издалека послышался громовой голос госпожи Бриколен, Роза вернулась к действительности и, глядя на молодую даму, шедшую впереди нее, сказала про себя: «Да уж не тронутая ли она тоже?»
XIII. Роза
Несмотря на эту тревожную мысль, Розу неудержимо влекло к Марсели. Она помогла ей уложить в постель ребенка, с милой предупредительностью позаботилась о тысяче разных мелочей и, прощаясь, хотела поцеловать ей руку. Но Марсель, которая уже успела полюбить Розу, как любят удачных детей, отняла руку и расцеловала девушку в обе щеки. Роза, восхищенная и почувствовавшая себя еще легче и свободней с Марселью, медлила уходить.
— Я хотела бы задать вам один вопрос, — сказала она наконец. — Неужели у Большого Луи в самом деле достаточно ума, чтобы понимать вас?
— Конечно, Роза! — ответила Марсель. — Но что вам-то до этого? — добавила она не без некоторого лукавства.
— Видите ли, мне показалось сегодня очень удивительным, что среди нас всех у нашего мельника было больше всего разных интересных мыслей. А ведь он не получил очень хорошего образования, бедный Луи.
— Но в нем столько сердечности и ума! — сказала Марсель.
— О да, сердечности в нем хоть отбавляй. Я его хорошо знаю. Мы в раннем детстве росли вместе. Его старшая сестра была моей кормилицей, и первые годы моей жизни я провела на мельнице в Анжибо. Луи не говорил вам про это?