2. Существовавший доныне устав Союза отменяется. Новому Центральному комитету предлагается выработать новый устав.
Мотивы: Устав, принятый на конгрессе 1847 г., был в 1848 г. изменен лондонским ЦК. Теперь обстановка вновь изменилась. В последнем лондонском уставе ослаблены принципиальные статьи. В некоторых местах действуют оба устава, в других — никакого устава нет, или же действуют уставы, выработанные совершенно самовольно {самостоятельно}. Таким образом, в Союзе — полная анархия. К тому же последний устав обнародован и, следовательно, не может действовать дальше. Итак, мое предложение, по существу, имеет целью заменить отсутствие устава действительным уставом[384].
3. В Лондоне образуются два округа, не поддерживающие друг с другом абсолютно никаких сношений и связанные только тем, что оба состоят в Союзе и переписываются с тем же самым Центральным комитетом.
Мотивы: Именно ради единства Союза и нужно создать здесь два округа. Помимо личных противоречий обнаружились, даже в Обществе, противоречия принципиальные. Как раз в последней дискуссии по вопросу «о позиции немецкого пролетариата в предстоящей революции» членами меньшинства ЦК высказывались взгляды, прямо противоречащие предпоследнему циркулярному письму {Центрального комитета} и даже Манифесту[385]. На место универсальных воззрений Манифеста ставится немецкое национальное воззрение, льстящее национальному чувству немецких ремесленников. Вместо материалистического воззрения Манифеста выдвигается идеалистическое. Вместо действительных отношений главным в революции изображается воля. В то время как мы говорим рабочим: Вам, может быть, придется пережить еще 15, 20, 50 лет гражданской войны для того, чтобы изменить существующие условия и чтобы сделать самих себя способными к господству, — им, вместо этого, говорят: Мы должны тотчас достигнуть власти, или же мы можем лечь спать. Подобно тому как демократы употребляют слово «народ», так употребляется ныне слово «пролетариат», — как пустая фраза. Для того чтобы претворить эту фразу {этот взгляд} в жизнь, пришлось бы объявить всех мелких буржуа пролетариями, то есть de facto представлять мелких буржуа, а не пролетариев. На место действительного революционного развития пришлось бы поставить революционную фразу. Эта дискуссия наконец {Наконец ясно} показала, какие принципиальные разногласия составляют подоплеку личных раздоров, и теперь уж пришло время принять меры. Именно эти противоположные утверждения и стали боевыми лозунгами обеих фракций; некоторые члены Союза называли защитников Манифеста реакционерами, пытаясь таким путем сделать их непопулярными, что, впрочем, им совершенно безразлично, ибо они не стремятся к популярности. После всего этого большинство имеет право распустить Лондонский округ и исключить членов меньшинства {меньшинства Центрального комитета} как не согласных с принципами Союза. Я не вношу такого предложения, так как оно вызвало бы бесполезную ссору и так как эти люди, по своему убеждению, все же коммунисты, хотя высказываемые ими в настоящее время взгляды являются антикоммунистическими и, в лучшем случае, их можно назвать социально-демократическими. Однако ясно само собой, что оставаться вместе было бы просто вредной тратой времени. Шаппер часто говорил о разрыве — что ж, я отношусь к разрыву серьезно. Я думаю, что нашел путь, на котором мы разойдемся, не вызывая раскола партии.
Я заявляю, что на мой взгляд имеется самое большее 12 человек, а возможно и того меньше, которые были бы желательны в нашем округе, а всю остальную публику я охотно предоставляю меньшинству. Если это предложение будет принято, то мы, разумеется, не сможем оставаться в {одном и том же} Обществе; я и большинство выйдем из Общества на Грейт-Уиндмилл-стрит. В конце концов речь идет не о враждебных отношениях между обеими фракциями, а, напротив, о прекращении раздоров и для этого — прекращении всяких отношений. Мы остаемся вместе в Союзе и в партии, но прерываем отношения, которые приносят лишь вред.
Шаппер: Как во Франции пролетариат порывает с Горой[386] и с «Presse», так здесь люди, представляющие партию в отношении се принципов, порывают с теми, кто организовывает пролетариат. Я — за перевод Центрального комитета {в Кёльн} и за изменение устава. Кёльнцы знают обстановку в Германии. Я полагаю также, что новая революция выдвинет людей, которые будут вести себя {руководить ею} лучше, чем все, кто пользовался известностью в 1848 году. Что касается принципиальных расхождений, то Эккариус предложил тот вопрос, который дал повод к сегодняшним прениям. Я высказал подвергнувшийся здесь нападкам взгляд, потому что я вообще с энтузиазмом отношусь к этому делу. Речь идет о том, мы ли сами начнем рубить головы, или нам будут рубить головы. Во Франции настанет черед для рабочих, а тем самым и для нас в Германии. Не будь этого я, конечно, отправился бы на покой, и тогда у меня было бы иное материальное положение. Если же мы этого достигнем, то мы сможем принять такие меры, которые обеспечат господство пролетариата. Я являюсь фанатическим сторонником этого взгляда. Но Центральный комитет хотел противоположного. Однако если вы больше не хотите иметь с нами дела, что ж — тогда расстанемся. В предстоящей революции меня наверняка гильотинируют, но я поеду в Германию. Если же вы хотите образовать два округа — пусть будет так, но в этом случае Союз прекратит свое существование, а потом мы снова встретимся в Германии и, быть может, тогда сумеем опять пойти вместе. Я личный друг Маркса, но если вы хотите разрыва, что ж — тогда мы пойдем одни и мы пойдем одни {И вы пойдете одни}. Но в таком случае должны быть образованы два союза. Один — для тех, кто действует пером, другой — для тех, кто действует по-иному. Я не сторонник того мнения, что в Германии к власти придут буржуа, и в этом отношении я фанатический энтузиаст; не будь я таковым, я и гроша бы не дал за всю эту историю. Но два округа здесь в Лондоне, два общества, два эмигрантских комитета — тогда уж лучше два союза и полный разрыв.
Маркс: Шаппер неправильно понял мое предложение. Как только предложение будет принято, мы расходимся, два округа отделяются друг от друга, и люди прекращают всякие
отношения между собой. Однако они состоят в том же самом Союзе и под руководством того же самого Комитета {Центрального комитета}. Можете даже оставить за собой подавляющее большинство членов Союза. Что же касается личных жертв, то я их принес не меньше, чем кто-либо другой, — но классу, а не личностям. Что до энтузиазма, то немного его требуется, чтобы принадлежать к партии, о которой думаешь, что она вот-вот придет к власти. Я всегда противился преходящим мнениям пролетариата. Мы посвящаем себя партии, которая, к счастью для нее, как раз не может еще прийти к власти. Пролетариат, если бы он пришел к власти, проводил бы не непосредственно пролетарские, а мелкобуржуазные меры. Наша партия может прийти к власти лишь тогда, когда условия позволят проводить в жизнь ее взгляды. Луи Блан дает лучший пример того, что получается, когда слишком рано приходят к власти[387]. К тому же во Франции пролетарии придут к власти не одни, а вместе с крестьянами и мелкими буржуа, и будут вынуждены проводить не свои, а их меры. Коммуна Парижа[388] доказывает, что не нужно быть в правительстве, чтобы что-то осуществить. Впрочем, почему не высказывается никто из остальных членов меньшинства, которые тогда единогласно одобрили Обращение, в частности, гражданин Виллих? Расколоть Союз мы не можем и не хотим, мы хотим только разделить Лондонский округ на два округа.
Эккариус: Вопрос поставил я, и у меня действительно было намерение довести его до обсуждения. Что касается мнения Шаппера, то я уже в Обществе разъяснил, почему считаю иллюзией и почему не верю, что сразу после ближайшей революции наша партия может прийти к власти. Тогда наша партия будет нужнее в клубах, чем в правительстве.
384
«Устав Союза коммунистов» (см. настоящее издание, том 4, стр. 524–529) был принят в декабре 1847 г. на втором конгрессе Союза. Во второй половине 1848 г. лондонский ЦК Союза внес в устав изменения, ослаблявшие принципиальное значение этого документа. В первом параграфе нового устава вместо четкой формулировки конечных целей пролетарского коммунистического движения — свержения буржуазии, установления господства пролетариата и построения бесклассового коммунистического общества — выдвигалось расплывчатое требование создания социальной республики. Устав был распространен среди немецких общин Моллем во время его поездки в Германию зимой 1848–1849 годов. В марте 1849 г. текст устава попал в руки полиции при аресте членов одной из берлинских общин, возглавлявшейся Хетцелем, и фигурировал в качестве документа во время судебного процесса над группой Хетцеля в августе 1850 года. В декабре 1850 г. по указанию Маркса кёльнским Центральным комитетом был выработан новый устав (см. настоящее издание, том 7, стр. 565–568).
385
Имеются в виду: «Обращение Центрального комитета к Союзу коммунистов» в марте 1850 г. и «Манифест Коммунистической партии» (см. настоящее издание, том 7, стр. 257–267 и том 4, стр. 419–459).
386
387
Речь идет об участии Луи Блана в качестве «представителя рабочих» в буржуазном временном правительстве во Франции в феврале — мае 1848 года. Деятельность возглавленной Луи Бланом Правительственной комиссии по рабочему вопросу (см. примечание 221) не дала никаких практических результатов, в то же время соглашательская тактика Луи Блана отвлекала часть рабочих от революционной борьбы.
388
Имеется в виду Коммуна Парижа 1789–1794 годов. Будучи формально лишь органом городского самоуправления, Коммуна с 1792 г. фактически возглавляла борьбу парижских масс за проведение решительных революционных мероприятий. Коммуна играла активную роль в свержении монархии, в установлении якобинской диктатуры, введении максимума на цены, принятии закона о подозрительных, направленного против контрреволюционеров, и т. д. После контрреволюционного переворота 9 термидора (27 июля 1794 г.) организация Коммуны была разгромлена.