— Каждый раз, когда я прихожу в эту комнату, — сказал я, взяв из рук девушки виски с содовой, — она нравится мне все больше. Мне нужно проконсультироваться с мисс Рай, как обставить свой дом, чтоб в нем было так же уютно и мило, как здесь.
В это время в гостиную вошла Кэрол в прозрачном пеньюаре, перехваченном в талии широким красным поясом. Волосы ее были распущены и лежали на плечах. Выглядела она прекрасно, хотя ее нельзя было назвать красавицей согласно штампованным стандартам Голливуда. Когда она вошла, я подумал, что она очень похожа на Одри Хепберн: такая же изящная фигурка, бледное, без единой морщинки лицо и очень яркие губы. Но самым красивым у Кэрол были глаза: большие, живые и умные.
— Здравствуй, Клив! — весело сказала она. В руках у нее была сигарета в 18-дюймовом мундштуке. Он был единственной манерной чертой в ее облике, так как этот длинный мундштук выгодно подчеркивал изящество рук и запястий его обладательницы.
— Где это ты пропадал три последних дня? — спросила она и замолчала, вопросительно посматривая на мой поцарапанный лоб.
Я взял красивые руки Кэрол в свои.
— Боролся с дикаркой, — улыбнулся я ей.
— Я так и подумала, — продолжала хозяйка дома, взглянув на костяшки моих пальцев, с которых была содрана кожа при расправе над Бероу. — Судя по твоему виду, она действительно дикарка.
— Да, — подтвердил я, подводя Кэрол к кушетке. — Это самая дикая женщина во всей Калифорнии. Я специально приехал сюда из Фри-Пойнта, чтобы рассказать тебе о ней.
Кэрол устроилась в углу кушетки, поджав под себя ноги.
— Пожалуй, я тоже выпью виски с содовой, — обратилась мисс Рай к Франческе. А затем, устремив на меня погрустневшие глаза, продолжала: — У меня предчувствие, что рассказ мистера Фарстона расстроит меня.
— Вздор! — сказал я. — Мне хочется, Кэрол, развеселить тебя. — Я сел рядом с ней и взял ее руку. — Судя по синякам под глазами, у тебя сегодня был трудный день. Синяки, конечно, идут тебе, но откуда они? Ты плакала? Устала? А может быть, ты, наконец, стала вести распутный образ жизни?
Кэрол вздохнула.
— Я работала. У меня нет времени на распутство. И вообще я на это не способна. Я никогда не занимаюсь тем, что меня не интересует. — Она взяла у Франчески виски с содовой и взглядом поблагодарила ее. — А теперь, — продолжала Кэрол, — расскажи мне об этой дикарке. Ты влюбился в нее?
Я мельком посмотрел на Кэрол.
— С какой стати я должен влюбляться в первую попавшуюся женщину? Ты же знаешь, что я влюблен в тебя.
— Да, это мне известно. — Она погладила меня по руке. — Мне следовало помнить об этом, но после того как я не видела тебя три дня подряд, я уже было решила, что ты меня бросил. Значит, ты не влюблен в нее?
— Не будь такой скучной, Кэрол, — сказал я. Мне не нравилось ее сегодняшнее настроение. — Могу сказать абсолютно точно: я не влюблен в нее. — И, откинувшись на подушку, я рассказал Кэрол о шторме, о Бероу и о Еве. Конечно, о некоторых деталях я благоразумно умолчал.
— Почему ты замолчал? Продолжай, — поторопила меня Кэрол, когда я остановился, чтобы потереть пальцем ссадину на лбу. — Что предприняла женщина после того, как ты упал на пол? Облила тебя водой? Убежала с твоим бумажником?
— Она убежала без бумажника и не взяла ни одной вещи. Поведение ее было отличным от тех шаблонов, которыми привыкли мерить поступки женщин подобного сорта. Нужно отдать должное, Кэрол, — и ты в этом со мной можешь согласиться, — что Ева не обычная потаскушка.
— Потаскушки редко бывают обычными, — пробормотала Кэрол и улыбнулась.
Замечание мисс Рай я принял без возражений. Немного помолчав, я продолжал:
— Пока я был без сознания, Ева, вероятно, собрала свои вещи и ушла в шторм. Можно предположить, что она храбрая женщина. Ведь ветер завывал неистово и дождь лил как из ведра.
Кэрол внимательно смотрела на меня и сказала то, что могла сказать именно она:
— И у проституток есть своя гордость, Клив. Ты отвратительно вел себя с ней. Она правильно сделала, что ударила тебя. Нельзя быть таким самодовольным. А тебе известно, кто был тот мужчина — Бероу?
— Понятия не имею. Он похож на коммивояжера. Такие, как он, не пользуются успехом у женщин и поэтому вынуждены покупать их.