Выбрать главу

В последние пятнадцать минут я совершенно забыл о том, что она проститутка, и ее замечание покоробило меня.

— Очень жаль. Но ничего не поделаешь: мое имя Клив. Какое имя предпочли бы вы?

Ева почувствовала мое раздражение, и лицо ее стало замкнутым.

— Должна же я знать, кто из Кливов звонит мне.

— Ну, еще бы! — язвительно сказал я. — А что, если я назовусь Кларсеном, Ланселотом или, например, Арчибальдом?

Она пожала плечами и внимательно посмотрела на меня.

— Имя не имеет значения, я узнаю вас по голосу. До свидания, Клив.

— Желаю всего наилучшего. Скоро мы снова увидимся.

— Марта… — позвала она.

Из соседней комнаты вышла угловатая, высокая женщина. Она выжидающе остановилась, сложив руки на животе с едва заметной усмешкой в глазах.

— Я скоро позвоню, — напомнил я и вслед за Марти вышел в коридор.

— До свидания, сэр, — вежливо попрощалась со мной служанка.

Я кивнул и спустился по тропинке к белой деревянной калитке. Подойдя к машине, я остановился и оглянулся на дом. Света в окнах не было. В сумерках этот домик ничем не отличался от любого другого, расположенного в узких переулках Голливуда. Я завел мотор и подъехал к бару на Вайя-стрит, расположенному напротив ресторана «Браун-Дерби». Внезапно я почувствовал себя так, словно из меня выпустили воздух, я захотел выпить. Негр-бармен весело улыбнулся мне, зубы его сверкали, как клавиши пианино при свете электрических ламп.

— Добрый вечер, сэр, — сказал он, положив на стойку бара свои огромные руки. — Что вам подать сегодня?

Я заказал неразбавленное шотландское виски и отнес его в сторону. Посетителей в баре было мало, и я никого из них не знал. Я откинулся на спинку удобного кресла, отпил немного виски и закурил сигарету. Обдумав все, я решил, что пятнадцать минут, которые я провел у Евы, прошли неплохо, хотя и обошлись мне довольно дорого. Первый и, полагаю, результативный ход в этой игре. Ева, естественно, озадачена и наверняка заинтересована. Весьма занимательно было бы послушать, что она сказала обо мне Марта после моего ухода. Ева достаточно умна, чтобы понять, что я веду какую-то игру, но я ни малейшим намеком не раскрыл ей своих карт. Ее терзает любопытство: я говорил о ней, а не о себе, это ей в новинку. Те мужчины, с которыми проводила время падшая Ева Марлоу, говорили только о себе. Меня занимал ее комплекс неполноценности. Может быть, он продиктован страхом за будущее? Ева ждала, что я успокою ее. Она зарабатывала деньги тем, что продавала себя, поэтому больше всего другого ее тревожила мысль о том, как она выглядит. Ева была уже не молода. Ее, конечно, нельзя было назвать и старой, но даже если ей тридцать три — а я полагал, что она старше, — все равно в этом возрасте, особенно учитывая ее профессию, женщина, естественно, испытывает тревогу за будущее. Я допил виски и снова закурил сигарету. Цепь моих мыслей прервалась, и я почти против воли стал вести примиренческий разговор с собственной совестью. По-видимому, во мне произошел какой-то перелом. Несколько дней назад сама мысль о связи с проституткой была бы для меня неприемлемой. Я всегда презирал мужчин, которые ходили к подобным женщинам. Мне это было противно. И все же я провел пятнадцать минут с проституткой и обращался с ней так, как привык вести себя со своими приятельницами. Я оставил у ее дома свою машину, которую в округе знали очень хорошо и которую мог легко узнать любой из тех, кому я известен. Я заплатил за привилегию поговорить с продажной женщиной о ничего не значащих пустяках двадцать долларов. Теперь, когда я находился вдалеке от Евы, моя поездка к ней казалась мне настолько бессмысленной, что я был вынужден защищать свое чувство самоуважения. Я говорил себе, что эта женщина совершенно не похожа на тех проституток, которых я видел. Внешний вид ее был совершенно иным: она не была крикливой, грубой, жадной и лживой, как большинство проституток. Правда, она не шла ни в какое сравнение ни по внешнему виду, ни по культуре с моими приятельницами. Я старался найти оправдание своим поступкам. Я убеждал себя, что Ева заинтересовала меня только потому, что принадлежала к отверженному слою общества. Но мое любопытство не было достаточно убедительной причиной для того, чтобы ради одного него рисковать своим положением. Нет, все было гораздо сложнее. Причиной того, что меня повлекло к Еве, было сознание собственной неполноценности. Несмотря на то, что мне везло в жизни, я знал, что в конце концов меня ожидает крах. Я исписался. Я никому бы не признался в этом, я с трудом признавался в этом даже самому себе. Гнетущее чувство неминуемого провала действовало на мое воображение все сильнее и сильнее, пока не наступил такой момент, когда чувство собственной неполноценности охватило меня с такой силой, что я, наконец, признался себе в том, что я ничего не стою. Мое несчастье усугублялось еще тем, что по роду работы я имел дело с самыми блестящими и талантливыми людьми Голливуда. По сравнению с ними я был ничтожеством. Еве было неведомо, что такое успех. Она была бесталанной, была отбросом общества и единственной из встреченных мной женщин, кого я мог бы опекать, к которой мог бы относиться свысока, которой мог бы покровительствовать. Несмотря на ее власть над мужчинами, ее силу воли и холодное безразличие, Ева продавала себя. Пока у меня есть деньги, я ее господин. Мне необходимо, чтобы она была рядом, именно она, потому что она морально унижена и находится на еще более низкой ступени в глазах общества, чем я. Вот по какой причине меня влекло к Еве Марлоу. Именно такая женщина, как Ева, даст мне возможность поверить в себя. Чем больше я об этом думал, тем яснее понимал, что мне придется уехать из Фри-Пойнта. Уехав оттуда, я смогу чаще встречаться с Евой. Если я буду жить вдали от нее, то это исключено. Я твердо решил уехать из Фри-Пойнта.