Однако не так-то просто было носить черную повязку в лагере военнопленных в Мариновке, поскольку в город их не отпускали, а больше негде было взять материала на повязки.
Тогда к начальнику лагеря была послана депутация в составе поручика Бергенгольда и прапорщика Раумера, немного говоривших по-русски.
Когда они сообщили капитану Шувалову, что умер австрийский царь, капитан сперва сказал:
— Ничего не понимаю.
А потом, чтоб отвязались, сказал, что воскресить он им его не сможет.
— Франц-Иосиф очень карошая австрийская царь, — объяснил поручик Бергенгольд, — очень карошая, и, как помери, нам нада сем аршин черной полотно.
— Не понимаю, ничего не понимаю, — ответил капитан Шувалов, и прапорщик Раумер продолжил:
— Франц-Иосиф тот[125], пожалуйст, сем аршин черной полотно, великая парь, сем аршин черной полотно.
— Идите с богом, какой с вами разговор, — приветливо сказал капитан Шувалов, пожимая плечами, и, повернувшись к конвоиру, приказал:
— Отведи их в их казарму, помешались они, что ли.
— Слушаюсь, ваше благородие!
На этом аудиенция кончилась.
По дороге назад конвойные хлебнули горя с этими двумя офицерами. Останавливаясь перед каждой лавкой, они твердили:
— Франц-Иосиф тот, пожалуист, сем аршин черном полотно, великая царь, сем аршин.
— Иди! — заорал на него сопровождающий. — Иди, что с вами такое? Какая вы сволочь вместе с вашим царем!
— Пожалуйст, Франц-Иосиф помери.
— Хорошо, черт побери вашу губернию, помешались немножко, надо вам отдохнуть.
Так и получилось, что господа в Мариновке не носили траура по Францу-Иосифу — черных повязок на рукаве, на что неделю спустя обратила внимание графиня Реверетта-Валтари, член миссии Австрийского Красного Креста, развозившая по лагерям военнопленных теплые набрюшники для офицеров и выяснявшая степень их лояльности.
Позже она подала рапорт о замеченной ею нелояльности непосредственно в министерство.
А в тот день дюжина солдат из татар, несших охрану лагеря, до поздней ночи обсуждали происшествие, и если бы вы спросили кого из них, что он судит о Франце-Иосифе, вам ответили бы:
— Хороший царь, длиной семь аршинов[126] и всегда ходил в рубашке из черного полотна. А когда помер, двое из этой австрийской сволочи спятили.
Примечания
В третий том Собрания сочинении Ярослава Гашека включены произведения, созданные писателем в 1913–1917 годах.
В эти годы произошли значительные изменения в жизни и творчестве Гашека.
С начала первой мировой войны Гашек — солдат австро-венгерской армии, призванный сражаться за интересы австрийской монархии, против которой боролся он пером всю свою жизнь. Вскоре он — военнопленный, добровольно сдавшийся русским. Затем — снова солдат, на этот раз чехословацких частей, легионов, сформированных из чешских и словацких военнопленных, чтобы выступить на фронте бок о бок с русскими солдатами против австро-германских войск. И наконец, после Октябрьской революции Гашек, порвав с легионами, открыто занявшими контрреволюционные позиции, переходит на сторону Советской власти.
Первое время, после того как распалась семья Гашека и жена Ярмила с новорожденным сыном ушла к родителям (май 1912 г.), он отправился странствовать по Чехии. По существу, Гашек оставался странником и по возвращении в Прагу, — не имея постоянного пристанища, он скитался по ночным кабакам, ночевал у приятелей и случайных знакомых.
Зимой 1912 года Гашек сначала сотрудничал в журнале «Свет звиржат» («Мир животных»), который редактировал Гаек, но летом 1913 года снова отправился путешествовать, на этот раз со своим старым приятелем — писателем Зденеком Матеем Кудеем.
Свои странствования они продолжили и летом следующего года. З. М. Кудей описал их позднее в книгах «Хорошо путешествовать вдвоем» и «Хорошо путешествовать вдвоем, втроем — хуже» (1913 и 1927 годы).
Немало событий, связанных с этими путешествиями, вошло и в рассказы Гашека.
С началом войны образ жизни Гашека не изменился, а в январе 1915 года он был призван в армию и направлен в 91-й пехотный полк, расквартированный в Чешских Будейовицах.
Незадолго до мобилизации Гашек успел сыграть с пражскими полицейскими властями свою очередную «гашковину» (как называл его проделки Йозеф Лада). В ноябре 1914 года, ночуя в гостинице «У Вальшу», он так записался в книге для постояльцев: «Ярослав Гашек, купец, уроженец города Киева, прибыл из Москвы». Как «русский шпион», он был доставлен в полицейский участок, где заявил, что просто хотел проверить, насколько в тревожное, военное время бдительна пражская полиция. «Проверка» обошлась ему в пять суток ареста.