Необычайно важно стремиться к выравниванию уровней экономического и технического развития во всем мире. Только совместные, чуждые групповым, блоковым интересам усилия могут способствовать решению этой проблемы. Сейчас СССР и социалистические страны не принимают должного участия в общих усилиях, усилия стран Запада тоже явно недостаточны.
Необходимым фактором международного доверия является соблюдение гражданских и политических прав человека — свободы убеждений, свободы передвижения, свободы религии, свободы ассоциаций, свободы обмена информацией (достаточно напомнить о радиоглушении). Я призываю это авторитетное собрание высказаться в защиту узников совести в СССР, Польше, Чехословакии и других социалистических странах. «Эмнести Интернейшнл» и другие международные организации, защищающие права человека, выступают с призывом о всемирной амнистии узников совести. Я обращаюсь к вам, ко всем ученым, ко всем людям доброй воли поддержать этот призыв. Освобождение узников совести во всем мире в огромной мере будет способствовать укреплению международного доверия, укреплению мира.
Глобальными проблемами, от которых зависит будущее человечества, являются также защита среды обитания, гармоничное научное и нравственное общечеловеческое становление личности тех, кто приходит нам на смену на нашей, как мы теперь понимаем, ничтожно малой в космическом масштабе планете.
Ученые могут внести очень много во все те проблемы, которым посвящено это письмо. Не разделять мир людей на «мы» и «они», осознать нашу общность перед лицом грозного вызова истории — это то главное, к чему я хотел бы призвать всех, кто прочтет или услышит меня.
ПИСЬМО М. С. ГОРБАЧЕВУ
О СУДЬБЕ УЗНИКОВ СОВЕСТИ[110]
Генеральному секретарю ЦК КПСС
Члену Президиума Верховного Совета СССР
Горбачеву М. С.
от Сахарова А. Д., академика.
Горький, пр. Гагарина, д. 214, кв. 3.
Глубокоуважаемый Михаил Сергеевич!
Разрешите прежде всего выразить Вам большую благодарность за полученное моей женой Е. Г. Боннэр разрешение на поездку за рубеж для встречи с матерью, детьми и внуками и для лечения. Я предполагаю, что это разрешение, имеющее такое значение для нас, стало возможным благодаря Вашему личному вмешательству.
У меня возникла надежда, что Ваше вмешательство поможет также в другой волнующей меня проблеме общего характера, более сложной и имеющей не только гуманистическое, но и общегосударственное значение.
Речь идет о судьбе узников совести (по терминологии «Международной амнистии», людей, репрессированных за убеждения и действия, связанные с их убеждениями, не применявших насилия и не призывавших к насилию; понятие «узник совести», как видно из этого определения, ýже понятия «политзаключенный»).
В своих ответах на вопросы газеты «Юманите», опубликованных 8 февраля 1986 года, Вы утверждаете:
«Теперь насчет политзаключенных. У нас их нет. Как нет и преследования граждан за их убеждения. За убеждения у нас не судят».
Михаил Сергеевич! В Кодексах РСФСР и союзных республик нет термина «политзаключенный», и статьи 1901, 70 и 142 Уголовного кодекса РСФСР и аналогичные статьи кодексов других республик не называются политическими. Это дает формальное основание говорить, что у нас нет политзаключенных (тем более нет преследования за убеждения). Но по существу Ваши советники ввели Вас в заблуждение! Возможно, они это сделали не по умыслу, а в силу бытующих предрассудков. Лучше ли это, судите сами. Начну с обсуждения статьи 1901 УК РСФСР. Статья формально предусматривает ответственность за распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский общественный и государственный строй. Как написано в изданных издательством «Юридическая литература» комментариях к УК, «распространение измышлений, ложность которых не известна распространяющему их лицу, а равно высказывание ошибочных оценок <…> не образует преступления, предусмотренного статьей 1901». Однако во всех известных мне случаях суды полностью игнорировали это требование юристов (и здравого смысла) и всегда уклонялись от обсуждения того, имело ли место сознательное распространение подсудимыми лжи или они говорили и писали, что думали. На самом деле именно последнее. Юридически важно, что заведомая ложность высказываний оставалась недоказанной. Тем самым суды фактически осуждали людей за их убеждения.