— Ничего не помнит?
— Никаких проблем. Здоров, весел, бодр духом и ни черта не знает, хоть ногти сдирай.
— Как просто!
— А зачем они, ваши сложности? Человек по натуре прост. Ему нужна хорошая работа, женщина и стаканчик виски… Хотите еще?.. Мне ли не знать! В армейскую разведку я попал сопляком, в Пирл-Харборе за три дня до войны. А на этой войне чего только не было… Гвадалканал, Соломоновы острова, Филиппины и Гуам, и эта чертова Окинава. Потом пришлось выполнять задания в двадцати девяти странах. Улавливаете? Уверяю вас: люди — недорогой товар.
— И как долго продолжалась ваша служба в военной разведке? В каком, кстати, роде войск?
— Думаю, мне не следует отвечать.
— Как угодно. Дело хозяйское. — По мере беседы Моркрофт проникался все большей неприязнью. — Спасибо еще раз за сотрудничество. К сожалению, сектанты продвинулись значительно дальше вас в манипулировании мозгами.
— Как сказать, — усмехнулся полковник.
— Даосская рукопись «Песнь Золотого зародыша» все еще у вас?
— Откуда вы знаете? — Купер во второй раз, но теперь уже при личном свидании, выказал удивление.
— Мы взяли Чжан Канкана. Знаете такого?
— Я не запоминаю имен.
— На меня запрет на имена не распространяется. Мы договорились, что я не буду спрашивать, но называть могу. Так вот, Чжан Канкан рассказал о кое-каких приключениях в буддийских монастырях. Я только отвечаю на ваш вопрос, полковник.
— И правильно делаете. Иначе мне пришлось бы указать вам на дверь… На чем его взяли?
— Кого? — притворился непонимающим Моркрофт.
— Так на чем? — выдержав паузу, с железной настойчивостью переспросил Купер.
— Наркотики, ЛСД, плюс подозрение в соучастии в убийстве… Кража книг пусть останется на его совести.
— Почему вы об этом заговорили?
— Без специального умысла, уверяю вас, — Моркрофт помедлил. — Разве, чтобы задать последний вопрос? На откровенность.
— Валяйте, — благодушно разрешил полковник.
— Вы завербовали китайца?
— Завербовал? Ну ты меня насмешил, офицер!.. Что ж мне еще с ним было делать? В китайскую лапшу изрубить?.. Он в секте?
— И не на последних ролях — всадник.
— Они не так глупы в этом «Атмане», как могло показаться. И главные цели выбрали верно: Россия и мы.
— Что вы хотите этим сказать?
— Что хотел, то и сказал… Я уже забыл, когда последний раз чего-то боялся в этой дурацкой жизни, и мог бы помочь тебе, несмотря ни на что, но не хочу, понимаешь?
— Не понимаю.
— Пора навести порядок. Раньше было лучше — вот в чем штука. Ясность нужна, твердая власть. Поганой метлой этих умников из Вашингтона. Они бахвалятся, что создали более безопасный мир. Как бы не так! Сегодня Россия представляет гораздо большую опасность, чем при маразматике Брежневе. Прежде всего для самой себя, но и для нас тоже, для всего мира. Слава Всевышнему, нашлись люди, которые это поняли. И там, и здесь, потому что «Атум» — это ничто, фиговый лист, куклы на ниточках.
— И кто, по-вашему, кукловод?
— Кто всегда это делал. Подлинные хозяева жизни. Перемена декораций ничего не меняет. Они просто временно отошли в тень у себя в России. В самые тяжелые времена мы умели договариваться через головы пустобрехов, засевших в Белом доме и Кремле.
— Вы говорите о своей конторе? О КГБ?
— Понимай, как знаешь… Эймс, Пеньковский — случайные издержки производства. Что собой представляет разведка на самом деле, знаем только мы — профессионалы. Выводы делай сам. Больше я ничего не скажу.
Моркрофт вышел от Боуарта, испытывая легкое головокружение. Что-то прояснилось, а что-то еще сильнее запуталось. Как клубок змей на кипарисовых болотах в пору весенних свадеб.
Глава пятьдесят первая
Большая наука
Латоес выбрался из подземелья, когда в светлом северном небе, раздув облачный пепел, безраздельно владычествовала полная луна. Неизбывной тоской дышали окрестные дали. В изогнутом клинке реки догорал заревой воспаленный отблеск, а над зубчатой каймой черного леса уже нарывал рассвет.
Странник словно парил в невесомости, едва касаясь земли. Совершая чудовищные прыжки, возможные только там, на лунной поверхности, он плавно перелетал через ряды колючей проволоки, ведомый тайным инстинктом, властно тянувшим его в тот заречный, сумрачно затаившийся лес.