- С самой опасной.
- Каково здесь дно?
- Сплошной камень.
- Можно стать на шпринг?
- Умереть всегда можно.
Капитан направил подзорную трубу на запад и оглядел скалы Менкье, потом повернулся к востоку и стал рассматривать видневшиеся на горизонте паруса.
А лоцман продолжал вполголоса, словно говоря сам с собой:
- Вот они, Менкье. Здесь отдыхает и белая чайка, летящая из Голландии, и альбатрос.
Тем временем капитан молча считал паруса.
Восемь кораблей, построенных в боевом порядке, виднелись на востоке, силуэты их грозно рисовались над водой. В центре можно было различить высокий корпус трехпалубного судна.
- Можете узнать отсюда эти корабли? - спросил капитан лоцмана.
- Еще бы не узнать, - ответил Гакуаль.
- Что это там такое?
- Эскадра.
- Французская?
- Чортова!
Воцарилось минутное молчание. Капитан заговорил первым:
- Что же, вся их эскадра здесь?
- Нет, не вся.
Он не ошибся. Второго апреля Валазе50
доложил Конвенту, что в водах Ламанша крейсируют десять фрегатов и шесть линейных кораблей. Но капитан только сейчас вспомнил об этом.
- Ваша правда, - сказал он. - Ведь в их эскадре шестнадцать судов. А здесь только восемь.
- Все остальные, - заявил Гакуаль, - кружат возле берега и шпионят.
Не отрывая глаз от подзорной трубы, капитан пробормотал:
- Трехпалубный корабль, два фрегата первого ранга, пять второго ранга.
- Но я тоже, - проговорил сквозь зубы Гакуаль, - за ними шпионил.
- Недурные суда, - похвалил капитан. - Я сам командовал такими.
- А я, - заметил Гакуаль, - видел их все, как вас вижу. Как-нибудь одно от другого отличу. С закрытыми глазами узнаю.
Капитан передал подзорную трубу лоцману:
- Лоцман, а вы узнаете это судно, вон то с высокими бортами?
- Как же, капитан. Это «Кот д'Ор».
- Переименовали, значит, - сказал капитан. - Раньше он назывался «Бургундские штаты». Совсем новенькое судно. Сто двадцать восемь орудий.
Он вынул из кармана записную книжку и карандаш и проставил на страничке цифру 128.
- Лоцман, - произнес он затем, - а как называется судно по левую сторону от «Кот д'Ор»?
- Это «Опытный».
- Фрегат первого ранга. Пятьдесят два орудия. Два месяца тому назад его вооружили в Бресте.
И капитан записал цифру 52.
- Лоцман, - продолжал он, - а второе судно слева?
- «Дриада».
- Фрегат первого ранга. Сорок восемнадцатифунтовых орудий. Ходил раньше в Индию. Славное у него боевое прошлое.
Под цифрой 52 он подписал цифру 40, потом поднял голову и спросил:
- Ну, а направо?
- Там, капитан, фрегаты второго ранга. Всего пять.
- Какое судно идет первым?
- «Решительный».
- Тридцать два восемнадцатифунтовых орудия. А второй?
- «Ришмон».
- То же вооружение. Дальше?
- «Атеист».51
- Странное имя! С таким опасно пускаться в плавание. Дальше?
- «Калипсо».
- Дальше?
- «Ловец».
- Итого пять фрегатов по тридцать два орудия каждое.
Под прежними цифрами капитан подписал цифру 160.
- Лоцман, - сказал он, - вы действительно узнаете их с первого взгляда.
- А вы, - возразил Гакуаль, - знаете их назубок. Узнать - полдела, вот знать - это поважнее.
Капитан пристально глядел на листок записной книжки и, бормоча что-то про себя, подсчитывал:
- Сто двадцать восемь, пятьдесят два, сорок, сто шестьдесят.
В эту минуту на палубу поднялся Ла Вьевиль.
- Шевалье, - крикнул ему капитан, - против нас триста восемьдесят орудий.
- Превосходно, - ответил Ла Вьевиль.
- Вы осмотрели батарею, - сколько у нас орудий, годных к бою?
- Девять.
- Превосходно! - в тон ему ответил дю Буабертло.
Он взял из рук лоцмана подзорную трубу и стал всматриваться в горизонт.
Казалось, что восемь черных кораблей, откуда не доносилось ни звука, стоят на месте, и все же они неотвратимо увеличивались в размерах.
Эскадра незаметно приближалась к корвету.
Ла Вьевиль отдал честь.
- Капитан, - заговорил он, - разрешите доложить. Я с первой же минуты не доверял нашему «Клеймору». И нет, по-моему, ничего хуже, как внезапно очутиться на судне, к которому ты не привык или которое тебя не любит. Судно английское - значит для нас, французов, предательское. Тому доказательство хотя бы эта чортова каронада. Я все осмотрел. Якори крепкие, металл хороший, без раковин, якорные кольца надежные. Канаты превосходные, отдавать их легко, длина обычная - сто двадцать сажен. Ядер и прочего - достаточно. Шесть канониров убито, на каждую пушку приходится сто семьдесят один выстрел.
- Только потому, что у нас всего девять орудий, - пробормотал капитан.
Он навел подзорную трубу на горизонт. Эскадра попрежнему медленно приближалась.
У каронады есть свои преимущества: она требует всего трех человек прислуги; но у нее есть и недостатки - стреляет она на меньшее расстояние и поражает цель не так метко, как обычная пушка. Следовательно, по необходимости приходилось подпустить вражескую эскадру на расстояние выстрела из каронады.
Капитан вполголоса отдавал приказания. На корвете воцарилась тишина. Боевой тревоги не пробили, но все готовились к бою. Корвет был в такой же мере не пригоден к битве с людьми, как и со стихиями. Однако все, что можно сделать, было сделано, дабы придать боеспособность этой тени военного корабля. Команда собрала у ростр на шкафуте все запасные перлини и кабельтовы, чтобы в случае необходимости укрепить рангоут. Привели в порядок лазарет. По тогдашним морским обычаям на судне устанавливались защитные заслоны, что предохраняло против пуль, но отнюдь не против ядер. Принесли даже прибор для проверки калибра ядер, хотя сейчас уже вряд ли стоило проверять калибровку; но никто не мог предвидеть подобного поворота событий. Каждый матрос получил подсумок и засунул за пояс пару пистолетов и кинжал. Койки были скатаны, пушки наведены, заряжены мушкетоны, разложены по местам топоры и кошки; крюйт-камера и бомбовый погреб открыты. Люди заняли свои места. Все делалось бесшумно, словно у одра умирающего. Быстро и мрачно.
Корвет поставили на якоря. На «Клейморе», как и на фрегатах, имелось шесть якорей. Их отдали все шесть: становой якорь бросили с носа, стоп-анкер - с кормы, один из больших верпов - со стороны открытого моря, другой - со стороны бурунов, второй становой якорь - с штирборта, запасной якорь - с бакборта.
Девять уцелевших каронад выстроили в боевом порядке, все девять на одном борту, в сторону врага.
Эскадра тоже бесшумно закончила свой маневр. Восемь судов выстроились полукругом, хорду которого составляли скалы Менкье. «Клеймор», запертый в этом полукольце и к тому же связанный собственными якорями, был почти прижат к скалам, другими словами, прижат к стене.
Так свора гончих наседает на кабана, не подавая голоса, но уже ощерив страшные зубы.
Казалось, противники выжидали, кто начнет первым.
Канониры «Клеймора» припали к орудиям.
Буабертло повернулся к Ла Вьевилю.
- Я хотел бы первым открыть огонь, - произнес он.
- Прихоть, достойная кокетки, - ответил Ла Вьевиль.
IX. Некто спасается
Старик пассажир не покидал палубы, невозмутимо наблюдая за всем происходящим.
Буабертло подошел к нему.
- Сударь, все приготовления к бою закончены, - сказал он. - Мы прикованы к нашей могиле, и пусть попробуют оторвать нас от нее. Мы - пленники вражеской эскадры или рифов. Сдаться врагу или погибнуть в бурунах - другого выбора нет. У нас единственный выход - смерть. Лучше вступить в бой, нежели разбиться об утесы и пойти ко дну. Я предпочитаю картечь пучине; умирать - так в огне, а не в воде. Впрочем, смерть это наше дело, но отнюдь не ваше. На вас пал выбор королевских особ, на вас возложена высокая миссия - возглавить вандейскую войну. Не будет вас, не станет и монархии; следовательно, вы должны жить. Наша честь повелевает нам остаться на судне, а ваша - покинуть судно. Посему, генерал, вам придется немедленно расстаться с корветом. Я дам вам провожатого и шлюпку. Еще не рассвело. Попытайтесь добраться до берега окольным путем. Волна сейчас высокая, на море темно, вам удастся проскользнуть незамеченным. Есть такие положения, когда бегство с поля боя равносильно победе.