- Надеюсь, господа, вам не нужно напоминать, что тайна должна быть сохранена свято. Полное молчание до той минуты, пока не произойдет окончательный взрыв. Лишь вам одним известно мое имя.
- Мы унесем его с собой в могилу, - ответил дю Буабертло.
- А я, - прервал старик, - не открою его даже в свой смертный час.
И дверь каюты затворилась.
III. Знать и простолюдины в смешении
Капитан и его помощник поднялись на палубу и зашагали рядом, о чем-то беседуя. Видимо, они говорили о пассажире, и вот каков был этот ночной разговор, заглушаемый ветром.
Дю Буабертло вполголоса сказал Ла Вьевилю:
- Скоро мы увидим, каков он в роли вождя.
Ла Вьевиль возразил:
- Что бы там ни было, он - принц.
- Как сказать!
- Во Франции - дворянин, в Бретани - принц.
- Точно так же, как Тремуйли.11
и Роганы12
- Кстати, он с ними в свойстве.
Буабертло продолжал:
- Во Франции и на выездах у короля он маркиз, как я - граф и как вы - шевалье.
- Где теперь эти выезды! - воскликнул Ла Вьевиль. - Началось с кареты, а кончилось повозкой палача.
Наступило молчание.
Первым нарушил его Буабертло.
- За неимением французского принца приходится довольствоваться принцем бретонским.
- За неимением орла... и ворон хорош.
- Мне куда больше был бы по душе ястреб, - возразил Буабертло.
На что Ла Вьевиль ответил:
- Еще бы! Клюв и когти.
- Увидим.
- Да, - произнес Ла Вьевиль, - давно пора подумать о вожде. Я лично вполне разделяю девиз Тентениака: «Вождя и пороха!» Так вот, капитан, я знаю приблизительно всех кандидатов в вожди, как пригодных для этой цели, так и вовсе непригодных, знаю вождей вчерашних, сегодняшних и завтрашних, и ни в одном нет настоящей военной жилки, а она-то нам как раз и нужна. Что требуется для этой дьявольской Вандеи? Чтобы генерал был одновременно и испытанным крючкотвором: пусть изводит врага, пусть оттягает сегодня мельницу, завтра куст, послезавтра ров, простые булыжники и те пусть оттягает, пусть ставит ловушки, пусть все оборачивает себе на пользу, пусть крушит всех и вся, пусть примерно карает, пусть не знает ни сна, ни жалости. Сейчас в их мужицком воинстве есть герои, но вождей нет. Д'Эльбе.13
- полнейшее ничтожество, Лескюр14
- болен, Боншан15
- миндальничает; он добряк, что уж совсем глупо. Ларошжаклен16
незаменим на вторых ролях; Сильз хорош лишь для регулярных действий и негоден для партизанской войны; Катлино17
- простодушный ломовик; Стоффле18
- хитрый лесной сторож, Берар - бездарен, Буленвилье - шут гороховый, Шаретт19
- страшен. Я не говорю уже о нашем цирюльнике Гастоне20
В самом деле, не понимаю, почему мы в конце концов поносим революцию, так ли уж велико различие между республиканцами и нами, коль скоро у нас дворянами командуют господа брадобреи?
- А все потому, что эта проклятая революция и нас самих тоже портит.
- Да, тело Франции изъедено проказой.
- Проказой третьего сословия, - подхватил дю Буабертло. - Одна надежда на помощь Англии.
- И она поможет, не сомневайтесь, капитан.
- Поможет завтра, а худо-то уже сегодня.
- Согласен, изо всех углов лезет смерд; раз монархия назначает главнокомандующим Стоффле, лесника господина де Молеврие, нам нет никаких оснований завидовать республике, где в министрах сидит Паш,21
сын швейцара герцога де Кастри. Да, в Вандейской войне будут презабавные встречи, - с одной стороны - пивовар Сантерр, с другой - цирюльник Гастон.
- А знаете, дорогой Вьевиль, я ценю Гастона, он неплохо показал себя, когда командовал войсками при Гименэ. Без дальних слов велел расстрелять триста синих да еще приказал им предварительно вырыть себе братскую могилу.
- Что ж, в добрый час, но и я бы с этим делом не хуже его справился.
- Конечно, справились бы. Да и я тоже.
- Видите ли, - продолжал Ла Вьевиль, - великие военные деяния требуют в качестве исполнителя человека благородной крови. Такие деяния по плечу рыцарям, а не цирюльникам.
- Однакож и в третьем сословии встречаются приличные люди, - возразил дю Буабертло. - Вспомните хотя бы часовщика Жоли.22
Во Фландрском полку он был простым сержантом, а сейчас он вождь вандейцев, командует одним из береговых отрядов, у него сын республиканец; отец служит у белых, сын у синих. Встречаются. Дерутся. И вот отец берет сына в плен и стреляет в него в упор.
- Да, это хорошо, - подтвердил Ла Вьевиль.
- Настоящий Брут,23
Брут-роялист, - сказал дю Буабертло.
- И все-таки тяжело идти в бой под командованием разных Кокро,24
Жан-Жанов, каких-то Муленов, Фокаров, Бужю, Шуппов.
- То же чувство, дражайший шевалье, испытывают и в другом лагере. В наших рядах сотни буржуа, в их рядах сотни дворян. Неужели вы полагаете, что санкюлоты,25
в восторге от того, что ими командует граф де Канкло26
виконт де Миранда,27
виконт де Богарне,28
граф де Валанс,29
маркиз де Кюстин.30
и герцог Бирон31
.
- Да, путаница изрядная.
- Не забудьте еще герцога Шартрского!32
- Сына Филиппа Эгалитэ.33
Когда Филипп, по-вашему мнению, станет королем?
- Никогда.
- А все же он подымается к трону. Его возносят его собственные преступления и тянут вниз собственные пороки, - добавил дю Буабертло.
Вновь воцарилось молчание, которое прервал капитан:
- А ведь он был бы весьма не прочь пойти на мировую. Приезжал нарочно повидаться с королем. Я как раз находился в Версале, когда ему плюнули вслед.
- С главной лестницы?
- Да.
- И хорошо сделали.
- У нас его прозвали «Бурбон-Бубон».
- Очень метко, плешивый, прыщавый, цареубийца, фу, пакость какая!
И добавил:
- Мне довелось быть с ним в бою при Уэссане.
- На корвете «Святой дух»?
- Да.
- Если бы он держался на ветре, следуя сигналу адмирала д'Орвилье, англичане ни за что бы не прорвались.
- Совершенно справедливо.
- А правда, что он со страха забился в трюм?
- Болтовня. Но такой слух распространить не вредно.
И Ла Вьевиль громко расхохотался.
- Есть еще на свете дураки, - продолжал капитан. - Возьмите хотя бы того же Буленвилье, о котором вы сейчас говорили. Я его знал, хорошо знал. Сначала крестьяне были вооружены пиками, а он забрал себе в голову превратить их в отряды копейщиков. Решил обучить их действовать пикой по всем правилам, как положено в воинских уставах. Мечтал превратить дикарей в регулярное войско. Старался научить их всем видам построения батальонных каре. Обучал их старинному военному языку: вместо командира отделения говорил «капдэскадр», как называли капралов во времена Людовика Четырнадцатого. Уверял, что создаст регулярную часть - из этих-то браконьеров; сформировал роты, и сержантам полагалось каждый вечер становиться в кружок; сержант шефской роты сообщал на ухо сержанту второй роты пароль и отзыв, тот передавал их тем же путем соседу, тот следующему и так далее. Он разжаловал офицера за то, что тот, получая от сержанта пароль, не встал и не снял шляпу. Судите сами, что там творилось. Этот дуралей никак не мог понять одного: мужики хотят, чтобы ими и командовали по-мужичьи, и что нельзя приучить к казарме того, кто привык жить в лесу. Поверьте, я знаю вашего Буленвилье.
Они молча сделали несколько шагов, думая каждый о своем.
Затем разговор возобновился.
- Кстати, подтвердились слухи о том, что Дампьер34
убит?
- Подтвердились, капитан.
- На подступах к Конде?
- В лагере Памар. Пушечным ядром.
Дю Буабертло вздохнул:
- Граф Дампьер. Вот еще один из наших, который перешел на их сторону.
- Ну и чорт с ним! - сказал Ла Вьевиль.
- А где их высочества принцессы?
- В Триесте.