Пламя, пробежав по шнуру, тут же исчезло под железной дверью и достигло замка.
Убедившись, что его гнусный замысел удался, гордясь своим злодеянием, быть может более, нежели своей добродетелью, этот человек, за минуту до того бывший героем и ставший теперь просто убийцей, улыбнулся на пороге смерти.
- Попомнят они меня, - прошептал он. - Я отомстил. Пусть их дети поплатятся за наше дитя - за нашего короля, заточенного в Тампле.
XIV. Иманус тоже уходит
В эту минуту раздался страшный грохот, под мощными ударами рухнул сундук, и в образовавшийся проход в зеркальную ворвался человек с саблей наголо.
- Это я, Радуб! А ну, выходи! Надоело мне ждать, да и все тут. Вот я и решился. Я тут одному сейчас распорол брюхо. А теперь выходи. Идут за мной наши или нет, а я уже здесь. Сколько вас тут?
Это действительно был Радуб, в единственном числе. После побоища, учиненного Иманусом, Говэн, боясь наткнуться на скрытую мину, отвел своих людей и стал совещаться с Симурдэном.
Радуб, стоя с саблей наголо у порога, зорко вглядывался в полумрак зеркальной, еле освещенной пламенем потухающего факела, и снова повторил:
- Я тут один. А вас сколько?
Не дождавшись ответа, он двинулся вперед. Догоравший факел вдруг ярко загорелся, и последняя вспышка угасавшего пламени, которую можно назвать предсмертным вздохом света, осветила все уголки зала.
Радуб вдруг заметил маленькое зеркало, висевшее на стене в ряд с другими, подошел поближе, поглядел на свое залитое кровью лицо, на свое полуоторванное ухо и сказал:
- Здорово попортили фасад.
Потом, обернувшись, с удивлением убедился, что зал пуст.
- Да здесь никого нет! - закричал он. - В наличии ноль.
Его взгляд упал на повернутый камень, он заметил проход и позади него лестницу.
- Ага, понятно! Удрали... Сюда, товарищи! Идите скорее, они улизнули. Ушли, ускользнули, улетучились, сбежали. Этот каменный кувшин оказался с трещиной. Вот через эту дыру они, канальи, и утекли. Попробуй-ка одолей Питта и Кобурга419
с их фокусами. Держи карман шире! Не иначе как сам чорт им помог. Никого здесь нет!
Вдруг раздался пистолетный выстрел, пуля слегка задела локоть Радуба и сплющилась о камень стены.
- Вот как! Оказывается, здесь кто-то есть. Кто это пожелал мне уважение оказать?
- Я, - ответил чей-то голос.
Радуб вытянул шею и с трудом различил в полумраке какую-то темную массу, другими словами распростертого на полу Имануса.
- Ага, - закричал Радуб. - Одного все-таки поймал. Пусть все остальные убежали, - тебе, голубчик, не уйти.
- Ты в этом твердо уверен? - спросил Иманус.
Радуб сделал шаг вперед и остановился.
- Эй, человек, лежащий на полу, кто ты таков?
- Я хоть и лежащий, да смеюсь над вами, стоящими.
- Что это у тебя в правой руке?
- Пистолет.
- А в левой?
- Собственные потроха.
- Ты мой пленник.
- Плевать я на тебя хотел.
С этими словами Иманус потянулся к тлеющему шнуру, дунул на него из последних сил и умер.
Через несколько минут Говэн, Симурдэн и солдаты вошли в зеркальную. Они сразу увидели отверстие в стене. Обшарили все закоулки, обследовали лестницу - она выводила на дно оврага. Сомнения быть не могло - вандейцы спаслись бегством. Попробовали встряхнуть Имануса, но он был мертв. Говэн с фонарем в руке осмотрел камень, послуживший дверью беглецам; он давно слышал рассказы об этом вращающемся камне, но считал их пустыми баснями. Рассматривая камень, Говэн заметил на нем какую-то надпись, сделанную карандашом; приблизив к ней фонарь, он прочел следующие слова:
"До свиданья, виконт.
Лантенак".
К Говэну подошел Гешан. Преследовать беглецов было бессмысленно, - они убежали уже давно и скрылись надежно: весь край, каждый куст, каждый овраг, все чащи, любой крестьянин были за них и к их услугам. Кто же отыщет их в Фужерском лесу, когда весь Фужерский лес представляет собой огромный тайник? Что делать? Все приходилось начинать сызнова. Говэн и Гешан, не скрывая досады, обменивались своими соображениями.
Симурдэн молча и важно слушал их беседу.
- Кстати, Гешан, - вспомнил вдруг Говэн, - а где же лестница?
- Не привезли, командир.
- Как так, ведь мы сами видели повозку под охраной конвоя.
- На ней привезли не лестницу, - ответил за Гешана Симурдэн.
- А что же тогда привезли?
- Гильотину! - ответил Симурдэн.
XV. О том, что не следует класть в один карман часы и ключ
Маркиз де Лантенак был не так уж далеко, как предполагали преследователи. Тем не менее он находился в полной безопасности, вне пределов досягаемости.
Он шел следом за Гальмало.
Лестница, по которой они с Гальмало спустились последними, выводила в узкий сводчатый проход, из которого попадали в ров под аркой моста, а оттуда в естественную расщелину, которая вела в лесную чащу. Расщелина, прорезавшая склон оврага, вилась под густым покровом зелени, надежно укрытая от чужих глаз. Здесь был в безопасности любой беглец. Достигши этой расщелины, он мог ужом проскользнуть в лес по ее извивам, служившим ему верной защитой. Строители даже не потрудились замаскировать потайной выход, ибо сама природа превосходно спрятала его в зарослях колючего кустарника.
Маркизу оставалось просто идти вперед. О костюме, вернее о перемене костюма, заботиться ему не приходилось, так как с первого дня своего прибытия в Бретань он носил крестьянское платье, считая, что его знатности ничто умалить не может.
Он снял только шпагу и бросил ее в кусты вместе с портупеей.
Когда Гальмало и маркиз выбрались из потайного хода в расщелину, пятеро их товарищей - Гинуазо, Уанар Золотая Ветка, Любовника, Шатенэ и аббат Тюрмо уже скрылись.
- Птицы-то, как видно, упорхнули, - заметил Гальмало.
- Последуй и ты их примеру, - сказал маркиз.
- Значит, ваша светлость, вы желаете, чтобы я вас оставил?
- Конечно. Я тебе уже говорил. Бежать можно только поодиночке. Где пройдет один, там двое попадутся. Вдвоем мы только привлечем к себе внимание. Я тебя погублю, а ты погубишь меня.
- Ваша светлость, вы здешние места знаете?
- Да.
- Значит, встреча назначена у камня Говэнов, ваша светлость?
- Да, завтра. В полдень.
- Я приду. Все мы придем.
Гальмало помолчал.
- Ах, ваша светлость, подумать только, - мы вдвоем плыли с вами в открытом море и я хотел вас убить, - я ведь не знал, что вы мой сеньор. Вы могли бы мне это сказать, да не сказали! Вот какой вы человек!
Маркиз прервал его:
- Англия и только Англия! Иного выхода нет. Надо, чтобы через две недели англичане были во Франции.
- Я еще не успел вам, ваша светлость, отдать отчет. Я все ваши поручения выполнил.
- Поговорим об этом завтра.
- Слушаюсь. До завтра, ваша светлость.
- Погоди. Ты не голоден?
- Да как сказать. Я к вам торопился. Уж теперь и не помню, ел я нынче что-нибудь или нет.
Маркиз вынул из кармана плитку шоколада, разломил ее пополам, протянул одну половину Гальмало, и сам откусил от другой.
- Ваша светлость, не заблудитесь, - сказал Гальмало, - направо будет ров, а налево - лес.
- Хорошо. А теперь оставь меня. Иди.
Гальмало повиновался. Вскоре он исчез во мраке. Сначала слышен был хруст веток под его ногами, потом все смолкло; несколько секунд спустя уже невозможно было определить, в каком он скрылся направлении, отыскать его след. Вандейская Дубрава, ощетинившаяся кустарником, изрезанная оврагами и запутанными тропками, была славной пособницей беглецов. Здесь человек даже не исчезал, а как бы растворялся без остатка. Именно та легкость, с какой в мгновение ока рассеивались вандейские банды, сдерживала наши армии, и подчас они останавливались в нерешительности перед отступающей Вандеей, перед противником, умеющим так мастерски ускользать.
Маркиз стоял неподвижно. Он принадлежал к той породе людей, которые стремятся подавлять в себе все чувства, но и он не смог сдержать сладостного волнения, вдыхая свежий воздух, столь приятный после запаха крови и резни. Знать, что ты спасся от неминуемой гибели, видеть перед собой свою разверстую могилу и вдруг оказаться в безопасности, вырваться из лап смерти и возвратиться к жизни - все это могло потрясти даже такого человека, как Лантенак; и хотя ему доводилось бывать в самых опасных передрягах, он не мог сдержать мгновенного волнения, охватившего его глухую к впечатлениям душу. Он не мог не сознаться себе, что он доволен. Но он быстро подавил это движение души, подозрительно походившее на обыкновенную радость.