— Убирайтесь скорее! — кричали они, а бог провожал всех своей отрешенной, отлитой в бронзе улыбкой. Толкаясь и застревая в дверях, паломники выбежали под жестокое и равнодушное небо. Так вот она, священная тайна Тибета!
Цэрен распрощался со стариком и другим своим приятелем, умыкнувшим жену, и отстал от паломников, чтобы как следует осмотреть Красный дворец и, если удастся, другие здания Поталы. С Цыбиковым они расстались как малознакомые люди. Какой-то безотчетный инстинкт заставил Цэрена вспомнить об ученом пандите. Он стал отыскивать его в толпе, но тот, видимо, ушел раньше всех.
Цыбикову стало вдруг смешно это его неожиданное разочарование. И в самом деле! Выпускник Петербургского университета — и вдруг вообразил себе неведомо что! Конечно, во многом виновата тайна, окутывающая Тибет, и всевозможные домыслы, распространяемые в Европе по поводу этой тайны. И, конечно, религиозный экстаз паломников. Как ни странно, всевозможные трудности и опасности, с которыми сопряжено путешествие в Лхасу, только подогревают этот экстаз. Но таков человек. Запретный плод всегда ему сладок.
«Нечего гневить Бога, — сказал он себе. — Твое паломничество протекает как нельзя более успешно. Ты достиг недосягаемого и увидел невидимое. Осталось совсем немного. Поэтому воспользуйся случаем и осмотри Поталу — местопребывание живой святыни, чтимой столь же высоко, как статуи основателей буддизма», — и он пошел в сторону, противоположную той, куда направился Цэрен…
Дворец далай-ламы находится в одной версте на запад от города. Он вне всякого сомнения является самым замечательным зданием не только Лхасы, но и всего Тибета. Полное название его Ду-цзин-ньибий-побран Потала, или «Потала, дворец второго кормчего».
Построил дворец легендарный царь Сронцзан-гамбо. Так это или нет, кто знает. Несомненно одно, что на этой скале, именуемой «Красной горой» (Марбори), когда-то находился замок, испытавший все невзгоды вековых феодальных войн.
В середине XVII столетия Потала сделалась резиденцией пятого далай-ламы, знаменитого Лобсан-чжяцо, который сумел завоевать верховную власть в Тибете. Это в его время были возведены главные части дворца, а прежние, обветшавшие здания отделаны заново. В народе до сих пор помнят это страшное время, когда людей тысячами сгоняли на рабский труд. Постройка продолжалась десятилетия, подобно скорбной эпопее Древнего Египта, жестокой мистерии пирамид. Чтобы воодушевить изнемогавших рабочих, далай-лама сочинил песню, которую и поныне поют чернорабочие.
Рассказывают также, что смерть застала пятого далай-ламу, когда дворец еще не был достроен. Управитель Сан-чжяй-чжяцо шестнадцать лет скрывал от народа, что душа далай-ламы воплотилась в иное тело, и выставлял на празднества загримированную статую. От имени мертвеца принуждал он тибетцев продолжать изнурительную и бессмысленную работу.
Так и вырос на Южной горе целый квартал длиной в добрых 200 саженей. Потом его окружили высокой каменной стеной.
Главный дворец построили на самой вершине; он заполнил своим основанием все углубления и спуски.
Он не похож ни на одно сооружение в мире. Жмущиеся друг к другу низко усеченные пирамиды во много этажей и типично тибетские плоские крыши создают неповторимый резко асимметричный ансамбль.
Фасад дворца производит впечатление грозное и величественное, но оно сразу же сменяется разочарованием при виде задних глухих стен с черными дырами, из которых непрерывно стекают нечистоты.
Но лестницы Поталы — это окаменевшая поэма. Они пересекаются под острыми ступенчатыми углами. Медленно и вместе с тем стремительно уводят они к небу.
Во дворец ведут три широкие лестницы с лицевой стороны и две боковые дороги, которые тоже потом переходят в каменные лестницы. По этим дорогам приходят во дворец различные должностные лица, которых далай-лама рассылает по всему Тибету. Лестницы для пеших, дороги для конных. На круглом дворе всадники спешиваются, слуги отводят животных в конюшни, а перед путником все та же лестница, ведущая в небо.
Главные святыни и апартаменты далай-ламы находятся в центральной части дворца, выкрашенной в красно-коричневый цвет. Поэтому и называется эта часть Поталы «Побран-марпо», что означает «Красный дворец». А может, красен он от крови строителей, коричнево-красен от свернувшейся крови, давным-давно пролитой крови? Об этом умалчивает песня, сложенная пятым «перерожденцем» бессмертного далай-ламы. Но стоит прижаться ухом к стене, и…
В среднем этаже Красного дворца находится зал для духовенства дворцового факультета, именуемого дацан Нам-чжял. Дацан состоит из 500 лам, постоянно живущих здесь и совершающих богослужения во здравие далай-ламы. А над залом дацана другие залы, в которых тускло поблескивает в шатком свете лампад и курительных свечей золото и бронза пирамид-ступ, или субурганов по-монгольски, в которых хранится прах всех далай-лам, начиная от пятого «перерожденца». Предшественники этого «фараона-строителя» мирно спят в бройбуиском Галдан-побране, а самый первый далай-лама похоронен в монастыре Ташилхуньпо.
Конечно, строитель Поталы, шестнадцать лет числившийся в живых после смерти, удостоился самого богатого субургана. Говорят, что на него ушло все золото и все драгоценные камни тибетской казны. Это настоящая золотая пагода в два человеческих роста.
Во дворце находятся апартаменты первого советника далай-ламы — чжишаб-хамбо и четырех высших сановников — лам, именуемых придворными писцами (дунйигши). Вместе они образуют Совет — йигцан, который заведует всей духовной жизнью Тибета.
В других частях здания, зовущихся Белым дворцом (Побран-карбо), помещаются квартиры придворного штаба, приемные залы, службы, кладовые. Слева от дворца, также на скале, стоит главная тюрьма верховного правления Тибета. В случае надобности Потала быстро может превратиться в крепость. Поэтому все ее ворота окружены стенами, образующими запутанный лабиринт. А если верить слухам, то вся скала под Поталой источена, как старый пень древоточцами, потайными ходами. По другую сторону к стенам лепятся частные дома. Впрочем, на южной стороне, уже за стенами, Цэрен видел два желтеньких домика с китайскими чешуйчатыми крышами. Каждый из них был окружен высокой стеной. Ворота были закрыты неплотно. Он мельком заглянул в щель и увидел каменные плиты и огромную гранитную черепаху, которую закрыла вдруг желтая тога. Какой-то лама шел к воротам. Цэрен быстро отскочил в сторону и поспешил назад к Потале.
Он прошел мимо дорина — большой гранитной колонны, стоящей на гранитном же пьедестале. Отсюда, если, как положено ламаитам, обходить Поталу посолонь, то есть всегда оставляя святыню по правую руку, можно рядами хаотично разбросанных домиков выйти к большому субургану Барчед-дэн, что в переводе с тибетского звучит, как «Промежуточная пирамида».
Субурган этот соединяет вершину Мрбори с другой вершиной, называемой Чагбори. Говорят, что эта цепь скалистых холмов — окаменевший дракон, который, как известно, не только является владыкой вод, но и служит гербом соседнего Китая. Как и вероломная, корыстолюбивая китайская власть, так и вода, угрожающая наводнением, породили в тибетцах опасения, что дракон может ожить и принести неисчислимые беды. Поэтому гору рассекли на две части и воздвигли на этом месте субурган. Пока дракон не подает признаков жизни…