Набрав восьмизначный номер и услышав французскую речь, Борцов сразу же назвал себя. Только музыкальный сигнал о начале записи подсказал, что он пытался разговаривать с автоматом. Оплошность, вызванная волнением и эмбриональными языковыми навыками, парализовала его лицевые мускулы. Пошевелив беззвучно обескровленными губами, он осторожно повесил трубку.
— В чем дело? — озабоченно спросил Джонсон. — Что они вам сказали?
— Н-ничего, — заикаясь, пробормотал Ратмир. — А-автоответчик.
— И только-то? Черт вас возьми, Тим, как вы меня напугали! — Джонсон перевел дух и рассмеялся, догадавшись, что на самом деле произошло. — Еще один аргумент в мою пользу. Язык, Тим, великая штука!.. Наберите еще раз.
— Как?
— Указательным пальцем. Все в полном порядке.
Слышите? Если мы что и потеряли, то всего один франк, — Джонсон забросил в автомат никелевую монету. — Спокойно, приятель. Действуем по сценарию.
Вторая попытка прошла сравнительно гладко.
— Ничего, — оценил Джонсон. — Раздражение чувствуется, но маловато гнева. Впрочем, так даже лучше, пусть вас считают мямлей.
— Мямля и есть.
— Глупости. Вы — человек редкого мужества… Как насчет стаканчика виски? Вам определенно не повредит. Нам туда, — он указал на дорожку эскалатора, длинного, как железнодорожный состав. — Передохнем в баре satellite-double[81] и займемся дальнейшим маршрутом.
И опять потянулись часы полусонного забытья между небом и океаном, выдававшим сезонный концерт.
На подходе к Вашингтону заработал пейджер. Прочитав сообщение, Джонсон передал ответ.
— Боюсь, что нам предстоит расстаться, — сказал он, набирая еще одно послание. — Почти трое суток я был вне пределов досягаемости, и вот меня достали. Накопилась уйма бумаг.
— Это надолго? — встревожился Борцов.
— Как знать? Но на Гавайи вы полетите уже в одиночестве… Не возражаете против охраны?
— Если так нужно…
— На всякий пожарный случай. Я уже отдал распоряжение: нас встретят. Профессор Вейден прибудет в Гонолулу на день-другой позже вас. Пока осмотритесь, отдохнете… Словом, тогда и начнется настоящее дело. А я тем временем сориентируюсь, что да как. Возможно, дадут знать о себе и наши контрагенты.
— Но я не оставил им никакого адреса.
— Не беспокойтесь: объявятся. У них же есть мои координаты… Да, оставьте пока у меня свою краснокожую паспортину. Кроме Вейдена, никто не должен знать, кем вы на самом деле являетесь. Привыкайте к новому имени.
Борцов безропотно отдал паспорт. Он доверял Джонсону, но мысль о том, что сделан еще один, быть может, необратимый шаг, обдала ледяным дыханием. И еще он подумал о Долорес. Назвав одного Вейдена, Питер дал понять, что ее на Гавайях не будет.
— Когда я улетаю? — спросил Ратмир, отдаваясь закрутившему его вихрю. Все складывалось немного не так, как рисовалось в воображении. Лучше ли, хуже — не в том суть. Угнетала собственная беспомощность перед неуклонно нарастающими валами, которые гнали его все дальше и дальше. Во всем этом чудилась некая неподвластная воле и осмыслению закономерность. Бездушная математическая прогрессия, разраставшаяся по экспоненте.
Вспомнились объяснения Брюса Хейджберна. За пятнадцать веков до Европы майя знали Непирово число. По сей день стоят их стены, сложенные из пришлифованных глыб. Спиральными ветвями разворачивались подземные лабиринты, утопая в безжизненной мгле.
— Можно завтра, но лучше сейчас, — не сразу ответил Джонсон. — В шестнадцать сорок есть рейс на Лос-Анджелес… Выдержите?
— Не привыкать.
— Простите, забыл, вы играете в покер?
— Играю, — Борцов удивленно раскрыл глаза, — а что?
— Поможет скоротать время. Наши парни — классные игроки. Держите ухо востро.