Основательно продрогнув, Павел Борисович вернулся в каюту. Найдя в мини-баре миниатюрную бутылочку рома, проглотил обжигающую жидкость и, надев фланелевую курточку, решительно направился к внутреннему трапу.
Его появление в рубке не вызвало сколько-нибудь заметной реакции. Бургильон ограничился коротким кивком, Джерри, прерванный на полуслове, сделал ручкой, а Ампаро, занятая прослушиванием, даже не повернула головы. Обруч с наушниками, примяв затейливую прическу, смотрелся на ней получше любой диадемы. Серый пушистый свитер и узкие брючки под цвет выгодно оттеняли ее слишком яркую, как показалось при первом взгляде, суровую красоту. Скрадывая очертания, нежный кашемир смягчал бронзовый оттенок загара. Предельно собранную, погруженную в слух, ее трудно было представить себе в открытом купальнике, почти подчеркнуто обнаженной. Климовицкий мог бы поклясться, что какой-нибудь час назад ему привиделась совсем другая женщина.
Расплывчатый, как сквозь матовое стекло, образ Марго высветился перед внутренним взором и медленно истаял в бледно-радужном ореоле, вызвав короткие перебои пульса. Он взглянул на циферблат часов, крестообразно разграфленный красными секторами, и понял, что рация настроена на международную частоту. Истекали последние мгновения сайлинг-периода, когда все судовые станции ведут слуховое наблюдение. В эти минуты — от пятнадцатой до восемнадцатой и от сорок пятой до сорок восьмой каждого часа — прекращаются все передачи, кроме сигналов бедствия.
«Бедствия, срочности и безопасности» — автоматически сработала память. Закончив прослушивание, Ампаро сняла наушники и, просияв голливудской улыбкой, участливо осведомилась:
— Передохнули немножко?
— Так, осмотрелся, — смешался Климовицкий. — Последний раз я плавал лет десять назад, в Японском море… Многое подзабыл, но ничего — наверстаю… Хотелось бы быть полезным, — он вопросительно покосился на Бургильона.
— Архипелаг предъявляет особые требования, — барон отодвинул линейки и, поигрывая измерителем, ободряюще подмигнул, — но мы стараемся не особенно перегружаться. Идем от острова к острову только в светлое время, как во дни Одиссея. Команда, увы, раз-два и обчелся, поэтому обходимся без круглосуточных вахт и не салютуем флагом встречным кораблям.
— Каковы будут мои обязанности?
— Наверное, стоит самому присмотреться? Опыт вождения есть?
— Самый элементарный, — виновато потупился Климовицкий, умолчав о том, что управлял только легкими катерами.
— Ничего страшного. У нас все на автоматике. Бдительность, конечно, нужна. Узкости, рифы, обилие судов, особенно мелких, и все такое. Без зоркого глаза не обойтись, но не боги горшки обжигают.
— Думаю, мне надо продублировать несколько вахт. Как ты на это посмотришь, Рене?
— Мысль здравая, мистер Климовицкий, — задумчиво протянул Бургильон. — В двигателях разбираетесь? Я имею в виду обслуживание. Пока, благодарение Богу, обходилось без особых поломок.
— В случае чего, не подкачаю, — Павел Борисович подавил обиду. В том, что барон поставил его на место, не приняв ритуального амикошонства, следовало винить только себя. Лицедейство окончилось за порогом «Золотой Атлантиды». — Какой-никакой, а инженер, — криво усмехнулся он.
— Не сомневаюсь, — Бургильон мягко отреагировал на невысказанное. — Я не столько расспрашиваю, сколько ищу ответ на ваш вопрос. Вместе с вами, разумеется. Сами-то вы как себя видите?
— Не знаю, право, — смутился Климовицкий. — В экспедициях многим пришлось заниматься. От кухни до рации.
— То, что надо, — подала голос Ампаро. — Мне осточертел камбуз.
— Безусловно, — согласился Бургильон. — Мы все заинтересованы в том, чтобы равномерно распределить нагрузку, но для этого необходимо определиться. Закрепить за каждым его судовую роль. Сеньора Ампаро, например, — он отдал поклон, — отвечает за средства связи, мистер Блекмен незаменим на такелажных работах, в его обязанности входят швартовка, заправка топливом, водой… Что же касается моих скромных навыков, то я знавал навигаторов и получше. Тем не менее, будучи самым старым членом экипажа, как по возрасту, так и по стажу, я самозванно присвоил себе права штурмана.
— И капитана, — с язвительной улыбкой поддакнул Блекмен.
— В экстремальных ситуациях, Джерри. Я имею в виду проводку в узкостях, шторм, туман и — упаси Бог! — пожары, аварии, а также терроризм… Но вы правы в одном. На судне должен быть капитан. Опять же в силу исторических обстоятельств эта неблагодарная участь почему-то выпала на мою долю.
— Прямо по ходу, Рене, — прервал его Блекмен.
Бургильон отбросил измеритель и выскочил на открытую площадку. Идущий встречным курсом корабль неясно различался на туманном горизонте. Пришлось пригнуться к оптическому пеленгатору.
— Не нравится мне этот парень, — возвратившись, он озабоченно покачал головой и склонился над экраном локатора. — Совершенно несообразные эволюции!
— Рыбак? — Блекмен прижал бинокль к лобовому стеклу.
— Хуже! Ракетоносец, — Бургильон взялся за штурвал.
— Не доверяете автоматике? — подавшись в сторону, спросил Джерри.
— Опасаюсь защитников. Не забывайте, что Франция не входит в военные структуры НАТО, а я — француз.
— Бойся пьяных рыбаков и военных моряков, — Климовицкий постарался как можно точнее перевести главную заповедь торгового флота, но подкачала рифма [66]. Отметив, что Джерри с бароном тоже на «вы», он рассмеялся, чем несколько подпортил произведенный эффект.
Впрочем, шутка понравилась. Ампаро даже повторила ее по-испански, подкрепив связку pescadot — marino приблизительным созвучием temor — militar [67].
— Лучше уйти в сторону, — Бургильон взял на пятнадцать градусов к осту. — Так и держать.
— Вам виднее, — Блекмен вернулся к штурвалу. — Надеюсь, до темноты доберемся?
— Как-нибудь. Только сперва придется зайти на Олиорос… Так вот, возвращаясь к нашему разговору… Надеюсь, все знают, что в море капитан наделен почти неограниченными правами, вплоть до ареста любого члена экипажа?
— И бракосочетания, — подсказал Блекмен.
— Возможно, дойдет и до этого. Пока же я ограничусь назначением мистера Климовицкого на должность судового инженера с оплатой, скажем, в один доллар за рейс. Не возражаете, Пол?
— Никак нет, капитан, но поскольку мы плаваем под французским флагом, я бы предпочел один франк.
— Уместное замечание. Значит, пять франков, согласно курсу. Всю техническую документацию вы получите, как только мы выберемся из этой кутерьмы. Трафик, как на Манхэттене… К овладению побочными профессиями приступаем немедленно. Смените мистера Блекмена, Пол, а вы, Джерри, займитесь компрессором. Акваланги могут понадобиться уже завтра.
Неловко переминаясь, Климовицкий положил руки на обод. Налитый красным накалом лимб главного компаса под потолком, словно преодолевая невидимое сопротивление, уходил влево, но тут же возвращался обратно и, как бы по инерции проскочив румб, закатывался в другую сторону.
— Не самый лучший момент, — успокоительно заметил Бургильон. — Качка усиливается. На кренометре двадцать градусов. — Отметив положение судна на карте, он включил рулевой автомат.
Повторяя перемещения сопряженного с ним прибора, диск курсографа начал выписывать волнистую линию. Отклонение от прямой означало потерю времени и перерасход горючего. Обогнув кронштейн с электронным блоком, который контролировал и записывал на ленту все маневры яхты, барон выглянул наружу. Ледяной ветер, бивший теперь по правому борту, хлестнул прямо в глаза. Ослепляя окуляры, неистовый каскад, взлетавший от бульба [68], рассыпался колючей пылью. Пеленгатор и поручни были мылкими от соли.