Эти первые наблюдения породили многочисленные эксперименты. Ученые уничтожали у молодых животных эпифиз, тем самым воспроизводя модели болезни человека. Затем животным впрыскивали экстракт растертой шишковидной железы, и половая функция восстанавливалась. В других сериях опытов здоровым животным прививали кусочки эпифиза — это приводило к торможению половой функции и атрофии органов. Так было доказано, что эпифиз оказывает тормозящее влияние на половую систему.
Механизм такого влияния удалось разгадать значительно позднее. В нормальном состоянии деятельностью яичников и семенников управляет гипофиз. Оказалось, что именно через него шишковидная железа воздействует на яичники, тормозя выделение гормона гонадостимулина.
Давно известно, что гипофиз, выделяя гормоны, руководит функцией и других эндокринных желез. Позднее было открыто, что и сам гипофиз зависит от управляемых им желез посредством своеобразного механизма обратной связи. Казалось бы, все ясно. Однако ученые заметили, что на деятельность гипофиза активно влияют гормоны, выделяемые клетками соседней области мозга — гипоталамуса, чувствительного к содержанию в крови общего набора гормонов.
Но гипоталамус не только регистратор биохимического состава крови. Он — чувствительный барометр нашего эмоционального состояния. Таким образом, он координирует чисто физические характеристики, скажем, состав крови, с психическими проявлениями, зеркалом которых служит эмоциональное состояние человека. Анализируя то и другое, гипоталамус через посредство гипофиза отдает приказы, от которых зависит наша индивидуальность, идет ли речь о половой активности, пищеварении, быстроте сообразительности или строении кожи.
Гипоталамусом же руководит шишковидная железа!..
Но и этим не исчерпывается ее тайная власть! Известно, что функции организма, и особенно эндокринной системы, связаны с чередованиями дня и ночи. Лекарства, например, оказывают различное действие в зависимости от часа приема. Специфическую роль здесь играет — учтем и этот момент — освещение и, возможно даже, отдельные характеристики светового спектра. Это хорошо знают птицеводы: они заставляют кур нестись несколько раз в сутки, держа птиц под яркими лампами. Похоже, что подобное световое воздействие тоже достигается при посредстве шишковидной железы.
Основной адресат гормонов эпифиза — гипоталамус, та часть нашего мозга, где наиболее тесно выражается психосоматическое единство личности. С помощью гипоталамуса и сообщений, которые ему посылает внешнее и внутреннее зрение, шишковидная железа регулирует воспроизведение, равновесие запасов воды в организме, обмен веществ (основным обменом руководит щитовидная железа) и многое, многое другое.
Так не является ли наш эпифиз «третьим глазом» во всем традиционном философском значении этого слова?
Чтобы ответить на этот вопрос, вернемся к началу повествования. Удивительные феномены йоги — индуистской, буддийской, даосской — достигаются путем многолетней упорной тренировки и строжайшей дисциплины. Сюда входит психическая подготовка, сложнейшие физические упражнения, пост и обязательное половое воздержание. Речь, таким образом, идет о целенаправленном воздействии на организм, а в конечном счете на эпифиз, которое приводит к активизации его все еще загадочных функций.
В соответствующем тантрийском манускрипте о самой операции говорится лишь в самых общих чертах. Это по-прежнему святая святых ламаизма. Согласно традиции, тайное учение передается по цепочке: небесный учитель — земной учитель — ученик. Без помощи, по крайней мере земного наставника, письмена мертвы. Восстановить, пользуясь только текстом, весь процесс операции невозможно. Известно лишь, что благодаря особому образу жизни посвященного и, как следствие, гормональной перестройке, небольшой участок на его теменной кости размягчается до таких пределов, что по сути остается лишь кожный покров, который протыкают тростинкой. Черепным крышкам вообще в ламаизме придается большое значение. Из них, в частности, изготовляют ритуальные барабанчики и чаши, на манер той, что служит трехглазой Йогини кубком для крови. Такой сосуд называется габалом. Подходящую для него кость ламы распознают еще на живом человеке. К избраннику обращаются с просьбой завещать свой череп монастырю. Отказов обычно не бывает, ибо посмертный дар улучшает карму, обеспечивая тем самым благоприятное перерождение в новом теле. Это еще одно прикосновение к тайне, которую предстоит разгадать. На сегодняшний день медики, несмотря на несомненные успехи, знают о функции шишковидной железы примерно столько же, сколько тибетологи об истинных перипетиях тантрийских служений.
Несомненно одно: и тех и других ждут впереди удивительные открытия. Орган, продуцирующий такие гормоны, как серотонин, адреналин, норадреналин, во многом определяющие поведение человека, несомненно причастен и ко все еще загадочной сфере подсознания — главного источника видений и пророческих снов.
Теперь по крайней мере понятно, почему высшая ступень йоги требует полового воздержания, жесткого поста и многодневного пребывания в абсолютной темноте. Без такого воздействия на эпифиз мозг едва ли смог бы получить тот уникальный набор гормонов и эндотеринов, что вызывают иллюзию высвобождения от пут пространства и времени — не передаваемую словом проекцию внутреннего во вне. Это и есть слияние с Абсолютом, исчезновение личностного «я» в Брахмане и Ади-будце.
Файл 037
Перед тем как отправиться в Кносс, Климовицкий дважды побывал в Мадии и вновь посетил музей. Он предвкушал увидеть мрачные катакомбы с запутанными галереями, где можно часами блуждать в поисках выхода. Ведь именно так трактовали древние греки критское слово, истинный смысл которого затерялся во мраке тысячелетий.
На золотых кносских амулетах загадочный лабиринт рисовался в виде тупиковых ходов, закрученных в разорванную спираль или заключенных в каре с узкой горловиной.
Сдерживая нетерпение, Павел Борисович выстоял длинную очередь у касс и, присоединившись к людскому потоку, вступил в тенистую аллею, усыпанную палой листвой. Слева от дороги сквозь металлическую сетку виднелись нагромождения камня и глубокие траншеи с вывалами охряной земли, поросшими жесткой травой и цветами, похожими на ромашку синей, фиолетовой и желтой расцветки. Примерно так же выглядели и подступы к археологической зоне Малии. Шевельнулось опасение, что и здесь его встретят лишь контуры фундаментов с тесными коробками кое-где уцелевших стен. Он успокаивал себя мыслью, что если могла устоять колоннада, запечатленная во всех туристских проспектах, то и от подземелий останется хоть какой-нибудь след. Памятный с детства миф рисовал заманчивые картины логова Минотавра.
Дворец открылся неожиданно, когда дорога вывела на поросший оливами склон Юкты. Амарантовые колонны с черными колесами капителей, явственно расширяющиеся к потолку, словно перевернутые вверх основанием, навевали странную иллюзию целостности. В линейной упорядоченности хаоса мнилась магическая гармония, противостоящая буйству стихийных сил, какой-то сверхчеловеческий промысел, провидчески точный расчет. Исполинское сооружение оставалось дворцом, несмотря на то, что уцелел только нижний этаж и хаотичная система запутанных цокольных помещений. Разрушения лишь подчеркивали незыблемость световых колодцев, с их мощными расписными стенами и портиками о пяти колоннах. Они несли архитравы, что не сместились ни на миллиметр даже там, где от двух крайних опор остались цилиндрические обрубки. Четкие прямоугольные контуры проемов и выверенная математика лестниц придавали нагромождениям камня сюрреалистическую декоративность. Казалось, что все так изначально и было задумано: и эта косо срезанная стена, уподобившаяся астрономическому квадранту, и эти проломы перекрытий, приоткрывшие сумрачное нутро Лабиринта. Впечатление усиливалось игрой цветовых переходов: от белого к желтому и темно-малиновому под сенью внутренних покоев.
Если Климовицкому и суждено было совершить пусть небольшое, но все же открытие, то оно ожидало его в световом колодце, служившем заодно и для забора свежего воздуха. Когда схлынула волна торопливых японцев, спешивших запечатлеть себя на фоне амарантовой колоннады, он, рискуя свалиться, вскарабкался на самый верх, чтобы собрать скорлупки облупившейся краски. Ему ли, аквалангисту с тридцатилетним стажем, было не узнать морские желуди, [51]намертво вросшие в черные бублики капителей! Теперь можно было с полной уверенностью утверждать, что Кносс действительно подвергся затоплению приливными волнами.