Морган устало прищурился и, бросив последний взгляд на карту, направился к креслу. Кто-то зааплодировал, его неуверенно поддержали, затем грянула дружная овация. Глядя на несколько ошарашенные лица, Климовицкий подумал, что добрая половина слушателей осталась глуха к вдохновенным речам ученого проповедника. Он и сам многого не понял, частично по причине языковых трудностей, но главным образом из-за нехватки знаний, особенно по части психоанализа. Но основное как-то дошло, проникло. Грозный рокот рефрена tremendus — tremendum и впрямь заставлял трепетать.
Будто холодным ветром дохнуло из быстро темнеющих окон. Скупая, даже комичная с первого взгляда обрядность клуба — одна шахтерская каска чего стоит! — накладывалась на смутные образы, пробужденные назойливым обращением Моргана к быту примитивных племен. Прозревалась собственная, чуждой волей навязанная сопричастность с этой последней инициацией, с этим роковым переходом через смерть в никуда. Подозрительно укладывались в единую смысловую канву логические цепочки, связавшие древнего Хроноса с островом Санторини и его, Климовицкого, свободным, как еще недавно казалось, выбором. Вроде бы случайные встречи с Блекменом в Малии и Кноссе, потом этот клуб, оказавшийся «Братством Золотой Атлантиды», скорбная минута молчания и часы с адамовой головой под острой косой Сатурна. И все так быстро, скоропалительно. Не успел оглянуться, и уже принят неизвестно куда и «посвящен» в неведомые таинства. Мужские союзы, о которых говорил Морган, тоже были тайными братствами по ту сторону гроба.
Дурное предчувствие ледяными костяшками стиснуло сердце. Павел Борисович вспомнил, что нечто подобное он уже испытывал на руинах Иерихона, в подземелье, где, поблескивая перламутровыми глазницами, лежали черепа. Мертвой хваткой смыкались звенья причин и следствий. Египет (гробницы, мумии) — могильники Иерихона — Лабиринт Минотавра. Перевернутый треугольник — знак нижнего мира и женской тайны. И Санторини как центр, как последняя точка инициаций…
Никто не принуждал, сам все придумал, сам с маниакальным упорством загнал себя в капкан.
«Не может быть! — Павел Борисович попытался стряхнуть наваждение. — Дурацкая мнительность. Надо во всем разобраться…»
— Кто она? — спросил, глазами показав на морскую богиню.
— Клито, — казалось, Блекмен удивился вопросу. — Посейдон сочетался с ней, когда правил Атлантидой.
— А как же Амфитрида?
— У тебя никогда не было любовницы, Пол?
Ударом молотка председатель призвал к молчанию. Затем был объявлен перерыв на кофе.
— Меня заинтересовали колонны при входе, — возобновил расспросы Павел Борисович, высыпав из пакетика диетический сахар, похожий на молотую корицу. — Что они означают?
— Разве ты не читал диалоги Платона?.. Египетские жрецы показали Солону обелиск, на котором записана история Атлантиды.
— Но у вас две колонны.
— У Иосифа Флавия есть рассказ о потомках египетских богов, исчисливших пути звезд и планет. Они, дабы люди не забыли тайные знания, воздвигли две колонны: одну из кирпича, другую из камня. К тому времени, когда Солон посетил Египет, кирпичная могла разрушиться.
— Колонны, что стояли в стране Сириат! — вспомнил Климовицкий.
— Верно, но я имею в виду те, что в Египте.
— Название Сириат как-то связано с Сирией?
— Не думаю. Флавий упоминает город над морем и два действующих вулкана. Очень похоже на Тиру: вулканы, высокий берег Санторини, где на руинах Акротири выросла деревушка Пиргос. Город над морем. И там было две.
— Понятно, — Павел Борисович допил остывший кофе. Про пятизначное число на клубной карточке можно было не спрашивать.
— Атланты — учителя человечества. Египтяне считали их сыновьями своих богов. И не только египтяне. Я уверен, что такие колонны стояли во многих местах, — Блекмен рассуждал как заурядный атлантоман, и это немного успокоило Климовицкого. В дилетантских, даже на его, не слишком просвещенный, взгляд, вымыслах не ощущалось мистической ауры. Атлантида погибла за девять тысяч лет до египетского путешествия Солона, в седьмом веке до новой эры. В пересчете на текущую дату столько и получалось. Отсюда легко было догадаться, чему, а вернее, кому посвящалась минута молчания.
Как бы подтверждая правильность догадки, председательский молоток возвестил, что пришла пора почтить память детей Посейдона и возобновить занятия. С содокладом выступил брат Архивариус, хромоногий грек в национальном костюме на манер шотландского кильта. Отличительным знаком высокого ранга служило серебряное перо на торбе. Разложив на пюпитре отпечатанный текст, он надел очки и приступил к чтению, заикаясь на каждом слове. К общей радости, докладчик ограничился лишь кратким вступлением, уступив трибуну Блекмену, огласившему основное содержание в английском переводе.
— Безоглядно поверив Гомеру, Генрих Шлиман открыл легендарную Трою, доказав тем самым, что в основе преданий и мифов лежат действительные события. Я полностью поддерживаю идею достопочтенного брата из Сан-Франциско сосредоточить усилия на расшифровке информации, которая заложена в эпосе. Геологи утверждают, что извержение на Тире во много раз превосходило все известные катастрофы. Возможно ли, чтобы катаклизм такого масштаба не нашел отклика у аэтов-сказителей? Конечно же нет, невозможно. Обратимся к наиболее раннему из греческих мифов, повествующему о борьбе богов и титанов. Великий Зевс, выросший и возмужавший на нашем Крите, восстав на Крона, принудил его извергнуть проглоченных детей Реи. Светоносные боги третьего поколения вступили в смертельную схватку с кровожадным отцом и могучими титанами за власть над миром. Борьба шла с переменным успехом. Одержать верх олимпийцам сначала помогли циклопы, выковавшие грозное оружие — стрелы молний, а затем и сторукие великаны — гекатонхейры, заключенные в недрах земли. Ужасные, исполинские, как горные кряжи, чудовища, вырвавшись на поверхность, обрушились на титанов. Они вырывали утесы, швыряя их, словно камни, выпущенные из пращи. Тряслась земля, все потонуло в оглушительном грохоте, огне, дыме. Тартар, и тот содрогнулся до самых глубин. Зевс не уставал метать перуны, от которых плавился камень. Огонь охватил всю землю, вскипали моря и реки, непроницаемая пелена зловонной гари заволокла небо, и над миром воцарилась долгая ночь.
Климовицкий едва не вскрикнул. Конечно же, небо над Грецией должно было затмиться на более долгий срок, нежели над Египтом! Как он сам не сообразил? Почему, наконец, не обратил должного внимания на мифы, целиком положившись на Гомера и Геродота? Прав брат Летописец: за волшебным пологом детской сказки скрывался тайник музы истории.
— Со школьной поры памятный миф! — кивнул, как бы в знак согласия, Блекмен, продолжая чтение. — Нужно быть слепым, чтобы не разглядеть за строками безымянных поэтов образное описание грандиозного буйства стихий. Как это обычно случается, вулканическому взрыву предшествовали землетрясения, выбросы газов и пепла, грозы. Создается впечатление, что в мифе запечатлены два последовательных события: упорная битва за мировое господство и глобальный тектонический катаклизм. То же двучленное разделение мы видим и у Платона: многолетняя, опять же с переменным успехом, война греков с властителями мира атлантами и та же геологическая катастрофа, предвестником которой были землетрясения. «На этом Атлантическом острове, — говорится в диалогах, — сложилась великая и грозная держава царей, власть которых простиралась на весь остров, на многие иные острова и на некоторые части материка…» Точная характеристика критской талассократии! Тира, собственно Крит, Киклады, Родос, Кипр, а что касается части материка, то наверняка имелись в виду Микены и прочие очаги крито-микенской культуры. Пойдем далее… «Вся эта держава, — Платон устами жреца говорит об Атлантиде, — собравшись в одно, вознамерилась вашу страну, и нашу, и все по сю сторону устья пространство земли поработить одним ударом. Тогда-то, Солон, воинство вашего города доблестью и твердостью прославилось перед всеми людьми. Город ваш то воевал во главе эллинов, то, когда другие отступались, противостоял по необходимости один и подвергал себя крайним опасностям. Но наконец, одолев наступающих врагов, торжествовал победу над ними»… Как Зевс во главе разноплеменных союзников. Позволительно предположить, что он представляет Афины, олимпийцы — другие греческие полисы, а циклопов можно сравнить с варварами. Это вынужденный альянс против общего врага. Вторая часть драмы — геологическая — выделена четко и ясно: «Впоследствии же времени, когда происходили страшные землетрясения, потопы, в один день и бедственную ночь, вся ваша воинская сила разом провалилась в землю, да и остров Атлантида исчез, погрузившись в море»… И вновь знаменательная параллель с мифом. Титаны дрогнули, их сила была сломлена, олимпийцы сковали и низвергли в Тартар поверженных врагов — в вековечную тьму. Власть титанов закончилась. Третье поколение первичных богов победило второе. Платон прямо называет причину гибели Атлантиды — извержение вулкана, но и миф повествует о том же со всей определенностью. Сторукие великаны, которых Зевс решился в последний момент освободить из подземного плена, олицетворяют необузданные, разрушительные силы бушующих недр. Они взрывают горы, поднимая на воздух целые скалы, дрожит и стонет объятая пламенем земля. Добавим сюда выкипающие моря и смрадный дым, затмивший солнце, и мы получим полный комплекс вулканического взрыва беспрецедентной мощности. Словом, в мифах запечатлелась все та же нарисованная Платоном картина. Помимо всего прочего, это является добавочным подтверждением непосредственной близости Эллады и Атлантиды, то есть Тиры и Крита.