— Как вы смотрите на принца Кыонг Де? — задал заранее приготовленный вопрос Одзаки. Он понял, что в проведении индокитайской политики Коноэ станет следовать советам Тахэя. Но каких именно взглядов придерживается всегда сдержанный и безупречно точный профессор, Одзаки не знал. Вопрос о Кыонг Де мог послужить пробным камнем. Если только Тахэй не уйдет от прямого ответа, можно будет судить о том, какую форму примет вторжение японской армии в заморские территории поверженной европейской державы.
— Видите ли, — начал издалека Морита Тахэй, — принц Кыонг Де, безусловно, делает большое и важное для нас дело. Его «Союз возрождения родины», или партия «Фук куок», объединяет всех антифранцузски настроенных вьетнамцев, проживающих в Китае. В нас он видит своего естественного союзника. И это действительно так. Было бы непростительной ошибкой сбросить со счетов такую политическую силу. Весь вопрос в том, насколько совпадают конечные цели. Кыонг Де откровенно рассчитывает, что с помощью наших войск сумеет возвратить себе трон. И это не беспочвенные мечты. Если мы действительно заинтересованы в том, чтобы выгнать французов и взять бразды правления в свои руки, то лучшей фигуры нам не найти. Под его белое знамя с красным иероглифом «Король» на первых порах встанут многие вьетнамские националисты. Но что будет потом, господа, когда вся многолетняя ненависть вьетнамцев к поработителям обратится против нас? Поверьте мне, это не такая страна, где чужеземный завоеватель может чувствовать себя спокойно. Поэтому, если мы хотим, чтобы дикий гусь успешно давал потомство, нам предстоит выработать принципиально новые и очень гибкие формы сосуществования с колониальной администрацией Виши.
— Таскать каштаны из огня чужими руками, как говорят французы, — не преминул пошутить секретарь Усиба.
— Нечто в этом роде, — согласился Тахэй. — В таком случае мы можем обойтись и без принца Кыонг Де. Пока же, позволю себе повторить, его пропагандистская деятельность достойна всяческих похвал. Во Вьетнаме прислушиваются к передачам с Формозы.
— Значит, принц уверен, что мы готовы вышвырнуть французов из Индокитая? — уточнил Одзаки.
— Полагаю, что так.
— Для этого есть основания, — сказал Коноэ. — У нас слишком много кавалерийских рубак, которые и помыслить не могут об ином решении.
— А вообще-то оно возможно, иное решение? — адресуя свой вопрос принцу, Одзаки подчеркнуто обратил взгляд на Тахэя.
— Надеюсь, господин советник, — с уверенностью в голосе ответил Тахэй. — В ходе нашей высокой беседы выкристаллизовались некие общие принципы. Остается теперь изучить возможности их применения и разработать всю операцию в деталях. А там уже жизнь покажет, что верно, а что ошибочно.
— Как вы, наверное, догадались, друзья, — заключил принц, — эта трудная и почетная роль поручена нашему Тахэю.
Одзаки машинально сунул под язык пряную таблетку «каору». Вопрос о сроках, который он намеревался задать, пришлось отложить до лучших времен.
— В нашем распоряжении считанные денечки, — сказал Коноэ, словно обладал способностью читать чужие мысли. — Поэтому академическое исследование будет протекать на фоне политических экспериментов, — он коротко рассмеялся. — Посмотрим, как прореагируют французы. Это будет полезно. У наблюдающего со стороны, как известно, восемь глаз. А начнем мы с ультиматума правительству Виши.
Глава 4
Фюмроль понемногу свыкался с жизнью в тропиках. Он приучил себя не торопиться и избегать волнений, обрел бесценную способность часами смотреть в потолок.
«Течение мыслей должно стать медлительным и бесцельным, как круговорот жизни в глазах аскета», — разъяснил ему Жаламбе, которого прозвали Monsieur le Second Bureau.[10]
Сняв особняк напротив пагоды, олицетворявшей спокойствие лотоса среди моря скорби, он не спешил с переездом. Утомившись после утренней прогулки, возвращался в «Метрополь» и молча садился за свободный столик в холле. Цедя зеленый абсент или ледяную анисовку, тихо дремал, пугаясь и вздрагивая, когда кто-нибудь заговаривал с ним. Потом поднимался в номер и, постояв под душем, весь мокрый валился на постель. Втянув живот и задерживая дыхание, пытался представить себя высохшим старцем, грезящим на камне у излучины тихой реки. Мелькали жестяные лопасти фена над головой, чмокали ящерицы, в мутном рокоте улиц, вибрируя, угасало эхо гонгов. Незаметно приходил вечер. Фюмроль надевал к ужину белый смокинг и спускался в ресторан. Ослепленный блеском люстр и сверканием обнаженных плеч, медленно напивался под рыдание скрипок. Уже оглушенный, он тяжело падал на скрипучее сиденье и, рискуя посадить аккумуляторы, вдавливал кнопку стартера. Очнувшись от надсадного воя, нащупывал педаль акселератора, резко бросал машину вперед.