— Теперь я понимаю, — сказал мистер Клиффорд. — И зачем только я привез тебя сюда! Право, было бы лучше, если бы я никогда больше не встретился с тобой!
На следующее утро был проведен первый опыт. Мистер Клиффорд попытался загипнотизировать свою дочь. Перед этим Джейкоб Мейер, как оказалось, близко знакомый с этим сомнительным искусством, старался научить его, как браться за дело. Во время урока Мейер рассказал Клиффорду, что в былые дни он собирался сделать это занятие своей профессией, пользуясь силой, которой наделила его природа, но вскоре бросил его, так как оно вредило его здоровью. Мистер Клиффорд удивился, что Мейер никогда прежде не говорил об этом.
— В моей жизни было много таких вещей, о которых я не говорил вам, — возразил Джейкоб с едва заметной многозначительной улыбкой. — Так, например, однажды я гипнотизировал вас, хотя вы об этом и не подозревали; вот почему вы всегда делаете все, что я хочу, кроме тех случаев, когда возле вас находится ваша дочь, так как ее влияние на вас сильнее моего.
Клиффорд с удивлением посмотрел на него.
— Немудрено, что Бенита не хочет позволить ее гипнотизировать, — сухо произнес он.
Джейкоб тотчас заметил свою ошибку.
— Вы гораздо более легковерны, чем я думал, — сказал он. — Разве я мог гипнотизировать вас без вашего ведома? Я только хотел пошутить над вами.
— Мне казалось, что вы не шутите, — неохотно возразил мистер Клиффорд, и урок продолжался дальше.
После обеда они взялись за дело. Местом для опыта была выбрана пещера, обстановка которой, по мнению Мейера, должна была благоприятствовать успеху.
Бенита, которую начинала забавлять эта затея, была посажена у подножия распятия. Одна лампа горела на алтаре, две — по обе стороны от нее.
Встав перед дочерью, мистер Клиффорд устремил на нее пристальный взгляд и принялся по указанию Джейкоба проделывать какие-то таинственные пассы. Но вид у него при этом был такой смешной, что Бенита с величайшим трудом удерживалась от смеха. Несмотря на все его гримасы и энергичную жестикуляцию, он не смог достичь никаких результатов, хотя Бенита все время сохраняла серьезное лицо и даже закрывала глаза, желая прийти к нему на помощь. В одну из таких минут, когда девушка снова открыла глаза, она увидела, что он начинает горячиться и уставать, тогда как Джейкоб Мейер следит за ним таким неприятным, пристальным взглядом, что она поспешила снова опустить веки, не желая видеть его лица.
Немного погодя Бенита вдруг почувствовала себя во власти какой-то странной силы, проникающей в ее мозг мягко и незаметно, подобно убаюкивающим словам ее матери в далекие годы детства. Ей казалось, что она заблудилась в снежных Альпах, окутанная со всех сторон снегом, что снег все падает и падает мириадами хлопьев и что в сердцевине каждого из них маленькая огненная точка. Вдруг она вспомнила, что засыпать в снегу крайне опасно и что можно умереть, если не удастся стряхнуть с себя эту сонливость.
Бенита сделала усилие и пришла в себя — и как раз вовремя, ибо она уже мчалась на крыльях лебедя над бездонной пропастью, в глубине которой царила темнота, мелькали смутные очертания каких-то фигур, державших в руках свои сердца, мерцающие словно светильники. О, до чего отяжелели ее веки! На них, конечно, висели гири, золотые гири. Но вот они открылись, и она все увидела: увидела своего отца, уже прекратившего делать странные движения, — он отирал лоб красным носовым платком, а позади него виднелся Джейкоб Мейер с вытянутыми вперед неподвижными руками и устремленными на ее лицо сверкающими глазами. Сделав усилие, Бенита вскочила на ноги и встряхнула головой, как это делают собаки.
— Довольно заниматься глупостями! — сказала она. — Это утомляет меня.
Она схватила одну из ламп и побежала к выходу.
Бенита думала, что Джейкоб Мейер сильно рассердился на нее и готовилась к ожидавшей ее сцене. Но ничего подобного не случилось. Вскоре она увидела отца и Мейера выходящими из пещеры. По-видимому, они были заняты вполне мирным разговором.
— Мистер Мейер говорит, что я совсем плохой гипнотизер, дорогая моя, — сказал ей отец. — И я вполне готов верить ему. И все же это довольно тяжелая работа. Я устал не меньше, чем после нашего бегства от матабеле.
Бенита засмеялась и ответила:
— Судя по результатам, я согласна с тобой. Это занятие совсем не подходит тебе, отец, так что лучше брось его.
— Разве вы ничего не чувствовали? — спросил Мейер.
— Решительно ничего, — ответила она, глядя ему прямо в глаза. — Впрочем нет, это неправда; я почувствовала скуку и досаду на то, что мой отец ставит себя в смешное положение. Седые волосы и подобные глупости не подходят друг к другу.
— Да, — ответил Мейер, — они действительно не подходят друг к другу, я с вами согласен.
На этом разговор и кончился.
В течение нескольких дней Бенита, к величайшему своему удовольствию, не слышала больше разговоров о гипнотизме. Это объяснялось отчасти тем, что их занимали совершенно другие обстоятельства. Матабеле, которым надоело расхаживать вокруг стен крепости и распевать бесконечные воинственные песни, решили пойти на приступ. Трое золотоискателей имели возможность следить со своего наблюдательного пункта на верхней стене, как дикари готовились к нападению. Они видели, как рубились огромные деревья, из которых строились грубые лестницы; неприятельские разведчики в течение недели расхаживали возле стен, отыскивая наиболее слабое место в укреплениях. Когда они приближались чересчур близко, макаланга стреляли, убивая некоторых из них; остальные спешили возвратиться в свой лагерь, который они устроили невдалеке, воспользовавшись для этой цели небольшой возвышенностью.
Вскоре, однако, Мейер заметил, что хотя матабеле находятся вне досягаемости для пуль макаланга, в них можно было легко попасть с верхней стены, ион принялся стрелять в них ради развлечения. Ружье его было очень хорошего образца, системы Мартини, патронов оказалось предостаточно; к тому же он был прекрасным стрелком и обладал ястребиным глазом.
После нескольких пробных выстрелов он окончательно изловчился и устроил настоящую охоту на матабеле. Лежа на краю стены и прислонив ружье к камню, он стал выжидать, когда дикарь, наблюдавший за тем, как идет постройка лестниц, вышел на открытое место, прицелился и спустил курок. Воин, дикарь с седой бородой, подпрыгнул и упал навзничь, а его товарищи с удивлением смотрели вверх, не понимая, откуда взялась пуля.
— Ловко, правда? — спросил Мейер Бениту, наблюдавшую в полевой бинокль за всем происходившим внизу.
— Конечно, — ответила она. — Но все же я не желаю больше видеть этого.
Она передала бинокль отцу и спустилась со стены.
Но Мейер остался наверху, и временами оттуда доносились звуки выстрелов из его ружья. Вечером он рассказал Бените, что ему удалось убить шестерых и ранить еще десять человек, и добавил, что никогда еще ему не случалось так удачно стрелять.
— Какая же от этого польза, когда их остается еще так много? — спросила девушка.
— Польза невелика, — согласился Мейер. — Но зато это причиняет им неприятность, а меня забавляет. К тому же мы обязались по нашему договору помогать макаланга, если на них будут нападать.
— Мне кажется, что вам просто доставляет удовольствие убивать людей, — заметила Бенита.
— Что же тут плохого, мисс Клиффорд, ведь они же хотели убить вас?
Глава XVIII. Другая Бенита
Время от времени, когда ему больше нечего было делать, Джейкоб Мейер снова брался за стрельбу, в которой также принимал участие мистер Клиффорд, хотя и не с такими результатами. Вскоре стало очевидно, что эта точность выстрелов сильно беспокоит матабеле. Хотя вообще мысль о смерти не особенно их пугала, но сознание того, что каждый их них ежеминутно подвергается риску погибнуть от сыпавшихся сверху пуль, совершенно меняло дело. Оставить лагерь для них было не особенно легко, так как они обнесли его бома из колючих растений на случай нападения со стороны макаланга; к тому же было нелегко найти другое подходящее место. Кончилось тем, что они решили идти на приступ, несмотря на недостаточное количество штурмовых лестниц.