— Разве они опять хотели быть у нас? Ведь они уехали совсем, — продолжала я.
Она обернулась, пристально посмотрела мне в лицо и с той же резкостью сказала:
— Они должны вернуться. Я вчера остановила законоведа на дороге и объявила ему, что ты солгала насчет Ральфа и что он именно тот, кого они ищут.
— Как ты смела… — начала было я в сердцах, но тотчас же сдержалась и спросила по возможности спокойно: — Ну, и что же он сказал тебе на это?
— Он обещал привести своего лорда обратно, но, должно быть, обманул меня, иначе бы они давно…
— Конечно, обманул! — перебила я обрадовавшись. — Если бы он серьезно хотел найти Ральфа, то, поверь, нашел бы его и без нашей помощи. Но ему это не выгодно, поэтому он и не обратил внимания на твои слова. Можешь теперь успокоиться: ты сделала, что приказывала тебе твоя совесть, и, вместе с тем, не лишилась Ральфа.
— Нет, я не могу успокоиться! — воскликнула Сузи. — Разве ты забыла, что грехи родителей взыскиваются с детей?
И наша кроткая девочка начала осыпать меня такими обвинениями и горькими упреками, на какие я никогда не считала ее способной! Слушая их, я, пожилая женщина, совсем растерялась перед этой семнадцатилетней девочкой, которая стыдила меня так, точно она была пастором.
Я совсем опешила и, не зная, что возразить, вскричала:
— Да для кого же все это было сделано, как не для тебя же, неблагодарная девчонка!
— За что же мне быть благодарной? Разве за то, что вы сделали меня невольной соучастницей своего преступления?… Можно было бы обойтись без лжи и обмана. Ральф меня так любит, что все равно остался бы моим. Перед его отъездом мы обвенчались бы, и если бы он уехал, то, вероятно, со мной. Оформив в Англии все, что нужно, мы оба вернулись бы сюда.
Верность этих замечаний положительно сразила меня. Я поняла что мы с Яном действительно напрасно взяли на себя такой страшный грех. Я даже заплакала с отчаяния. Слезы мои обезоружили мою добрую девочку. Она начала успокаивать меня, и мы помирились, Но с тех пор я стала замечать, что она относится ко мне уже не с прежней любовью и уважением, хотя и старалась не показывать этого. Зато я полюбила ее еще больше, хорошо сознавая, какое бремя легло на ее совесть.
Так окончилась история посещения нас англичанами. Больше мы никогда их не видели и ничего о них не слышали.
V Как Сузи спасла Сигамбу. — Клятва Сигамбы.
Теперь я хочу рассказать, какую роль в нашей жизни играл Черный Пит, этот демон в человеческом образе, и как кафрская знахарка, Сигамба Нгеньянга, что значит «гуляющая при лунном свете», была спасена Сузанной от смерти и стала добровольной рабыней нашей дочери.
К этому времени отца Черного Пита, хеера ван Воорена, уже два года не было в живых. О смерти его шли странные слухи, что будто он был убит своим сыном. Хеер ван Воорен оставил Черному Питу большое состояние: множество скота, громадные земли и, как говорили, довольно крупную сумму в английском банке.
Все удивлялись, почему Черный Пит, достигнув известного возраста, не женится и даже не ухаживает за девушками. Но потом оказалось, что и у него сердце не каменное и что ему на роду было написано полюбить Сузи. У кого какая любовь, а у Черного Пита она отличалась тем, чтобы преследовать и делать несчастным предмет своей страсти.
Страсть его стала проявляться незадолго до приезда англичан, искавших Ральфа. Где бы Пит ни встретился с Сузи, — большей частью вне нашего дома, потому что Ян не любил принимать его, — он сейчас же начинал приставать к ней со своими медовыми речами и разными глупостями, которых она никогда не вызывала и не поощряла, но, напротив, всегда с негодованием отклоняла как женщина, сердце которой уже занято другим.
Нужно заметить, что Черному Питу всегда было известно все, что делалось у соседей, благодаря донесениям его приятелей-кафров, которые повсюду шныряли и все для него выведывали. Поэтому от него не укрылось и то обстоятельство, что Яна с Ральфом не было на ферме. Этим случаем он поспешил воспользоваться и стал являться к нам раза по три в неделю. Бедная Сузи положительно не знала, как отделаться от его противных любезностей, и у нее дело часто доходило до слез.
Как-то раз я собралась с духом (я должна сознаться, что Черный Пит был из тех немногих людей, которых я боялась) и стала доказывать ему всю бесполезность его ухаживаний за Сузи. Я говорила долго и, кажется, убедительно. Он терпеливо выслушал меня до конца и потом ответил:
— Все это, пожалуй, и верно, тетушка. Но если вы хотите получить яблоко, которое еще не упало на землю, то должны трясти дерево до тех пор, пока яблоко не упадет.
— А если оно так крепко срослось с веткой, что не упадет, как бы вы ни трясли дерева? — заметила я.
— Тогда нужно взобраться на дерево и сорвать яблоко, — сказал Пит.
— Ну, а если на это яблоко наложен зарок другим?
— В таком случае, милая тетушка, ничего более не остается, как избавиться от этого другого, — отвечал он с такой зловещей улыбкой, что у меня вся кровь застыла в жилах. — Таким образом уничтожится его зарок, плод будет вашим и сделается от этого еще слаще.
— Уходите, ради Бога! — с сердцем сказала я. — В нашем доме не должно быть людей, которые способны говорить такие страшные вещи… Жаль, что нет Яна и Ральфа; они живо выпроводили бы вас.
— То, чего я ищу в вашем доме, не вделано ведь в стены, — насмешливо произнес он. — Я могу и не мозолить вам глаз и ушей. Прощайте пока, тетушка. Благодарю за гостеприимство!
После его ухода я отправилась сообщить о нашем разговоре Сузи, но ее не оказалось дома. Сопровождавшие Черного Пита кафры, наверное, сказали ему, куда она пошла, судя по тому, что он сразу отыскал ее и опять стал говорить ей о своей любви. Потом он даже потребовал, чтобы она поцеловала его. Это, понятно, очень рассердило ее, и она наговорила ему дерзостей. Но он был не из робких и хотел поцеловать ее насильно. Она с силой оттолкнула его и пустилась бежать.
— Поцелуй за тобой, прекрасная девица! — крикнул он ей вслед. — Без этого я не расстанусь. Я знаю, что ты любишь английского найденыша, но меня это нисколько не смущает. Женщина может любить многих в своей жизни: умрет один — явится другой на его место.
— Что вы хотите этим сказать, хеер ван Воорен? — с ужасом спросила Сузи, невольно остановившись.
— Ничего особенного… Только помни, что ты поцелуешь меня раньше, чем думаешь!
И действительно, эти последние слова его сбылись очень скоро.
В долине между горами, на расстоянии часа езды от нашей фермы, и близ дороги, которая вела к ферме Черного Пита, жила знахарка Сигамба. Эта женщина не принадлежала ни к одному из транскейских или соседних племен, но явилась в нашу сторону с севера. Это была небольшого роста, здоровая, хорошо сложенная девушка с кожей темно-красного цвета. Маленький рост ее заставлял думать, что она бушменка, но это впоследствии оказалось неверным. Кафрские женщины вообще очень безобразны, а Сигамба была прямо недурна. У нее были тонкие и приятные черты лица, белые зубы, большие, удивительно умные глаза и целая копна черных курчавых волос на голове.
Эта странная девушка, которой было уже лет тридцать, жила с нами по соседству несколько лет, занимаясь знахарством, — и надо сознаться, довольно успешно. Она составляла разные наговорные зелья и лекарства и лечила от всех болезней, особенно домашний скот. Говорили, что она даже отлично умела предсказывать судьбу. Кроме того, она пользовалась — даже между бурами — репутацией лучшей «вызывательницы дождя» и предсказательницы начала и конца наводнений, бурь и тому подобных явлений природы. Благодаря этим занятиям она понемногу приобрела себе хижину и маленькое стадо.
Ян несколько раз посылал к ней заговаривать скотину. Сначала мне это очень не нравилось (я вообще не люблю никакого колдовства, считая это грехом), но потом, видя, что она всегда помогала, я примирилась с этой необходимостью.
У Сузи была маленькая рыжая собачка, которую ей подарили еще щенком ночевавшие у нас путешественники. Они сказали, что эта собачка очень хорошей породы. Через неделю после описанного мной посещения нас Черным Питом собачка эта, которую Сузи очень любила, чем-то захворала. Недолго думая, Сузи уложила ее на мягкой подстилке в корзину и велела нести одному из наших кафров, а сама села на лошадь и отправилась к Сигамбе. Хижина знахарки была так расположена в конце долины, посреди обросших деревьями холмов, что человек, незнакомый с местностью, с трудом нашел бы ее.