Юрковский сказал, не поднимая глаз:
— Хорошо. Спасибо, Михаил. Меры принять придется.
Жилин тихо сказал:
— Может быть, он просто устал?
— Кому от этого легче? — сказал Быков.
— Да, — сказал Юрковский и тяжело вздохнул. — Базанова придется убрать.
В коридоре послышался торопливый стук магнитных подков.
— Юра возвращается, — сказал Жилин.
— Что ж, давайте обедать, — сказал Быков. — Ты с нами обедаешь, Владимир?
— Нет. Я обедаю у Шершня. Мне еще о многом надо договориться с ним.
Жилин стоял у входа в рубку и первым увидел Юру. Он вытаращил глаза и поднял брови. Тогда к Юре обернулись все остальные.
— Что это значит, стажер? — осведомился Быков.
— Что с тобой, Юрик? — воскликнул Михаил Антонович.
Выглядел Юра предосудительно. Левый глаз был залит красно-синим синяком, нос деформировался, губы распухли и почернели. Левую руку он держал несколько на весу, пальцы правой были облеплены пластырями. Спереди на куртке виднелись наспех замытые темные пятна.
— Я дрался, — хмуро ответил Юра.
— С кем вы дрались, стажер?
— Я дрался со Свирским.
— Кто это?
— Это один молодой астрофизик на обсерватории, — нетерпеливо пояснил Юрковский. — Почему вы подрались, кадет?
— Он оскорбил девушку, — сказал Юра. Он глядел прямо в глаза Жилину. — Я потребовал, чтобы он извинился.
— Ну?
— Ну и мы подрались.
Жилин едва заметно одобрительно кивнул. Юрковский встал, прошелся по каюте и остановился перед Юрой, глубоко засунув руки в карманы халата.
— Я так понимаю, кадет, — сказал он холодно, — что вы устроили в обсерватории мерзкий дебош.
— Нет, — сказал Юра.
— Вы избили сотрудника обсерватории.
— Да, — сказал Юра. — Но я не мог иначе. Я должен был заставить его извиниться.
— Заставил? — быстро спросил Жилин.
Юра поколебался немного, затем сказал уклончиво:
— В общем он извинился. Потом.
Юрковский раздраженно сказал:
— А, черт, при чем тут это, Иван!
— Извините, Владимир Сергеевич, — смиренно сказал Иван.
Юрковский снова повернулся к Юре.
— Все равно это был дебош, — сказал он. — Так это выглядит, во всяком случае. Послушайте, кадет, я охотно верю, что вы действовали из самых лучших побуждений, но вам придется извиниться.
— Перед кем? — сейчас же спросил Юра.
— Во-первых, разумеется, перед Свирским.
— А во-вторых?
— Во-вторых, вы должны будете извиниться перед директором обсерватории.
— Нет! — сказал Юра.
— Придется.
— Нет.
— Что значит нет? Вы устроили драку в его обсерватории. Это отвратительно. И вы отказываетесь извиниться?
— Я не стану извиняться перед подлецом, — ровным голосом сказал Юра.
— Молчать, стажер! — проревел Быков.
Воцарилось молчание. Михаил Антонович горестно вздыхал и качал головой. Юрковский с изумлением глядел на Юру.
Жилин вдруг оттолкнулся от стены, подошел к Юре и положил руку ему на плечо.
— Простите, Алексей Петрович, — сказал он. — Мне кажется, надо дать Бородину рассказать все по порядку.
— А кто ему мешает? — сердито сказал Быков. Было видно, что он очень недоволен всем происходящим.
— Рассказывай, Юра, — сказал Жилин.
— Что тут рассказывать? — тихо начал Юра. Затем он закричал: — Это надо видеть! И слышать! Этих дураков надо немедленно спасать! Вы говорите — обсерватория, обсерватория! А это притон! Здесь люди плачут, понимаете? Плачут!
— Спокойно, кадет, — сказал Юрковский.
— Я не могу спокойно! Вы говорите — извиняться… Я не стану извиняться перед инквизитором! Перед мерзавцем, который науськивает дураков друг на друга и на девушку! Куда вы смотрите, генеральный инспектор? Все это заведение пора давно эвакуировать на Землю, они скоро на четвереньки станут, начнут кусаться!
— Успокойся и расскажи по порядку, — сказал Жилин.
И Юра рассказал. Как он встретился с Зиной Шатровой, и как она плакала, и как он понял, что необходимо вмешаться немедленно, и он начал со Свирского, который до того оброс шерстью, что верил всяким гадостям о любимой девушке. Как он заставил Аверина со Свирским «поговорить по душам», и как выяснилось, что Свирский никогда не называл Аверина бездарью и подхалимом и что Аверин даже не подозревал, что его неоднократно выводили ночью из комнаты Зины. Как отобрали у контролера Дитца гитару и узнали, что он никогда не распускал слухов про Базанова и Таню Оленину… И как сразу обнаружилось, что все это проделки Кравца и что Шершень не может не знать о них, и он-то и есть главный негодяй…