— Нэнси, это неслыханно!
— Конечно, неслыханно, ты прав. Я ничего тебе не говорила, Сай, терпела, сколько могла. Но дела наши с каждым днем становятся все хуже и хуже; я до того измучилась, что совсем перестала выходить из дому. У тебя и так довольно забот, я бы и сейчас ни слова не сказала, только теперь все так плохо, что я просто не знаю, куда кинуться, где искать помощи. — И, не выдержав, она закрыла лицо руками и заплакала.
— Бедняжка моя, не надо так убиваться. Вот уж никогда бы не подумал такого о Джонсоне. Прямо голова идет кругом. Ума не приложу, что теперь делать! Если бы кто-нибудь сейчас пришел и предложил мне три тысячи… О, если бы только кто-нибудь предложил три тысячи за землю в Теннесси…
— Ты бы продал ее, Сай? — в волнении спросила миссис Хокинс.
— Пусть только предложат!
Миссис Хокинс выбежала из комнаты и через минуту вернулась, ведя за собой солидного, похожего на бизнесмена человека. Усадив незнакомца, она снова вышла. «Разве можно терять надежду? — подумал Хокинс. — В самый тяжелый час провидение приходит на выручку, — никогда еще помощь не являлась к несчастному горемыке так кстати. — Пусть этот человек предложит мне хотя бы тысячу, я благословлю и обниму его, как родного брата!»
— Мне известно, что вы являетесь владельцем семидесяти пяти тысяч акров земли в Восточном Теннесси, — заговорил незнакомец, — и чтобы не отнимать у вас лишнего времени, я сразу перейду к делу. Я представляю интересы сталелитейной компании и уполномочен предложить вам за ваш участок десять тысяч долларов.
Сердце Хокинса екнуло. Он весь дрожал от еле сдерживаемого ликования. Первым его побуждением было крикнуть: «По рукам, и дай бог счастья вашей сталелитейной компании!»
Но вот что-то промелькнуло в его сознании, и он, хоть и открыл было рот, не вымолвил ни слова. Воодушевление погасло в его глазах, в них появилось выражение глубокого раздумья. Затем он нерешительно сказал:
— Видите ли, я… мне кажется, что этого мало. Моя земля… представляет большую ценность, очень большую. Она до краев полна железной рудой, сэр, до краев! И медью, и каменным углем — всего даже не перечислишь! Так вот что я вам скажу. Я сохраню за собой все богатства ее недр, кроме железной руды, которую готов продать за пятнадцать тысяч долларов наличными, с тем, однако, что вступаю в долю и получаю половину доходов, или акций, как у вас там говорят. Я сейчас не у дел и готов принять участие в управлении предприятием. Что вы на это скажете?
— Что касается меня, то я всего лишь посредник владельцев компании; они мои друзья, и я даже ничего не получу за свои труды. По совести говоря, я пытался убедить их не впутываться в это дело — потому-то я сразу и выложил их предложение, не закидывая никаких удочек: я надеялся, что вы откажетесь. Люди чаще всего отказываются от первого предложения, каково бы оно ни было. Но я выполнил поручение и с удовольствием передам ваш ответ.
Он сделал движение, собираясь встать, но Хокинс остановил его:
— Погодите минутку.
Хокинс снова задумался. Суть его размышлений была такова: «Он хитрый человек, очень хитрый; мне не нравится его откровенность. Эти нарочито откровенные бизнесмены — хитрые пройдохи, все они таковы. Он и есть сталелитейная компания, вот кто он такой!.. И земля ему нужна до зарезу, не настолько я слеп, чтобы не видеть этого. Он, видите ли, считает, что компании лучше не впутываться в это дело. Превосходно, ничего не скажешь! Просто здорово придумано! Не пройдет и дня, как он вернется и, конечно, примет мое предложение. Примет? Готов держать любое пари, что ему и сейчас не терпится принять его; тут надо разобраться как следует. С чего это вдруг такая горячка вокруг железа? Интересно, откуда подул ветер? Даю голову на отсечение, что с железом начинаются большие дела. (Тут у Хокинса загорелись глаза; он встал и принялся шагать по комнате, размахивая руками.) Огромные дела, в этом нет ни малейшего сомнения, а я сижу в этой дыре, как крот, и не знаю, что творится на свете. Боже ты мой, ведь я чуть не попался в ловушку! Еще немного, и этот мошенник разорил бы меня. Но все-таки я не попался, и теперь я ни за что на свете…»
На этом он прервал свои размышления и, обернувшись к незнакомцу, сказал:
— Я сделал вам предложение, вы не приняли его, и теперь я прошу вас считать, что никакого предложения не было. Впрочем, совесть не позволяет мне… Пожалуйста, измените названную мною цифру на тридцать тысяч долларов, если вам угодно, и можете передать предложение компании — я буду стоять на своем, даже если у меня разорвется сердце!