— Постой, что ты делаешь! — воскликнул полковник. — Ну вот, так-то лучше, для этого есть стул. Другого такого сундука мне не достать. Я думаю, такого больше не сыщешь во всей Америке.
— Это, пожалуй, верно, — согласился Вашингтон, пытаясь улыбнуться.
— Еще бы! Мастера, который сделал и его и эти сумы, уже нет на свете.
— А правнуки его еще живы? — Слова были шутливые, но голос Вашингтона прозвучал устало и невесело.
— Ну, не знаю, как-то не задумывался… Но все равно, если и живы, им не сделать такого сундука; никто этого не сумеет, — с простодушной убежденностью сказал полковник Селлерс. — Жена не любит, когда я беру его с собой в дорогу, она всегда говорит, что его непременно украдут.
— Почему?
— Как это почему? Да ведь сундуки всегда крадут!
— Ну, не всякие же.
— Такие, уж конечно, крадут. Это не простой сундук, это большая редкость.
— Охотно верю.
— Так почему бы вору не стащить его, если подвернется случай?
— Право, не знаю. А зачем?
— Послушай, Вашингтон, я сроду не слыхал ничего подобного. О чем ты тут толкуешь? Ты только вообрази: ты — вор, под боком стоит вот этот самый сундучок, и никто за ним не смотрит, — неужели же ты его не стащишь! Нет, ты только скажи — неужели ты бы его не украл?
— Н-ну, раз уж вы меня приперли к стене… не знаю, может быть, я его и взял бы, но какое же это воровство?
— То есть как? Ты меня просто поражаешь! Что же тогда называется воровством?
— Когда присваивают чужое имущество.
— Имущество! Непонятно ты разговариваешь. Как по-твоему, что стоит этот сундук?
— А он в хорошем состоянии?
— В превосходном. Только волос немного повытерся, а так он совсем крепкий.
— И нигде не протекает?
— Протекает? Что ты хочешь сказать? Ты же не собираешься носить в нем воду?
— Ну а… а вещи не вываливаются из него, когда… когда он стоит на месте?
— Черт побери, Вашингтон, да ты надо мной смеешься! Что на тебя сегодня нашло, не понимаю? Очень странно ты себя ведешь. Что с тобой, скажи на милость?
— Сейчас все объясню, старый друг. Я почти счастлив. Да, счастлив. Я совсем не потому так быстро собрался и хочу ехать с вами, что пришла телеграмма от Клая. Я получил письмо от Луизы.
— Вот это хорошо! А что она пишет?
— Чтобы я скорей возвращался. Ее отец наконец-то дал согласие.
— Поздравляю, сынок! Руку! На всякую улицу приходит праздник, или как, бишь, там говорит пословица. Благодарение богу, Бирайя Селлерс еще увидит тебя счастливым человеком!
— Будем надеяться. Генерал Босуэл почти разорен. Когда строили железную дорогу до Хоукая, он пострадал не меньше других. Теперь он уже не так возражает против зятя-бедняка.
— То есть как это бедняка? Да ведь земля в Теннесси…
— Забудьте про землю в Теннесси, полковник. Я на ней поставил крест окончательно и бесповоротно.
— Да нет же! Неужели ты хочешь сказать…
— Много лет тому назад мой отец купил эту землю, желая оставить ее как благословение своим детям, и она…
— Ну конечно! Сай Хокинс мне говорил…
— …и она оказалась проклятием всей его жизни, и никогда никто не оставлял в наследство своим детям более тяжкого проклятия…
— Надо признать, тут есть доля правды…
— Проклятие пало на меня, когда я был еще ребенком, и преследовало меня всю жизнь, каждый час, вплоть до нынешнего дня…
— О господи, а ведь верно! Сколько раз моя жена говорила…
— Я рос в уверенности, что нас ждет богатство, и никогда не пытался трудом зарабатывать свой хлеб.
— И это верно… но ведь ты…
— Годами я гонялся за богатством, как дети гоняются за бабочкой. Все мы давно жили бы в достатке, все эти ужасные годы мы были бы счастливы, если бы с самого начала поняли, что мы бедны, и стали работать, и трудились бы упорно, в поте лица, собственными руками создавая свое счастье.
— Да, да, правда! Видит бог, сотни раз я повторял Саю Хокинсу…
— А вместо этого мы страдали и мучились хуже, чем грешники в аду! Я любил отца, я чту его память и не сомневаюсь в его добрых намерениях, но мне горько, что он так ошибался: желая осчастливить своих детей, он избрал неверный путь. Теперь я начну жизнь сначала. Хорошая, добросовестная, честная работа — вот с чего я начну и чем кончу! Уж я-то своим детям не оставлю в наследство никакой земли в Теннесси!