Ровно половину второй страницы занимает рецензия на оперную постановку — всего пятьдесят три строки (из коих три заголовка) — плюс десять строк траурных объявлений.
Вторая половина второй страницы состоит из двух заметок под общим заголовком «Разное». В одной сообщается о размолвке между русским царем и его старшим сыном — двадцать одна строка с половиной; другая рассказывает о зверском убийстве крестьянского мальчика его родителями — сорок строк, — то есть одна пятая всего материала для чтения в этом номере.
Представьте себе, что вы найдете в одной пятой материала для чтения американской газеты, выходящей в городе со стосемидесятитысячным населением! Чего там только нет! И можно ли такую уйму материала втиснуть в одну главку этой нашей книги, чтобы читатель, потеряв место, где он остановился, потом и не нашел его? Конечно же, нет! Я переведу сообщение о детоубийстве слово в слово, чтобы дать читателю ощутительное представление, чему посвящена одна пятая (если прикинуть на глаз) содержания мюнхенской газеты.
«Оберкрейцберг, 21 января. В газете «Донау цайтунг» получено подробное сообщение о преступном акте, которое мы приводим здесь в сокращенном виде. В Раметуахе, деревушке под Эппепшлягом, проживали молодые супруги с двумя детьми, один из которых, пятилетний мальчик, был рожден за два года до того, как его родители сочетались законным браком. По этой причине, а также потому, что некий родственник в Иггенсбахе оставил мальчику по духовному завещанию четыреста марок, злодей отец задумал от него избавиться. Преступные родители решили по свидетельству их односельчан, к сожалению запоздалому, извести ребенка самым бесчеловечным способом, договорившись морить его голодом и всячески истязать. Ребенка заперли в темный подвал, и деревенские жители, проходя мимо, слышали, как он плачет и просит хлеба. Долгая пытка и систематическая голодовка в конце концов убили мальчика, он умер 3 января. Внезапная (sic!) смерть ребенка возбудила подозрение, тем более что родители чрезвычайно торопились с похоронами. Шестого январи было наряжено следствие. Ужасное зрелище открылось очевидцам! Труп ребенка представлял собою форменный скелет. В желудке и кишках — ни малейших остатков пищи. Слой мяса на костях был толщиной в тупую сторону ножа. При порезах из него не вытекло ни капли крови. На коже — ни одного нетронутого места, хотя бы в доллар величиной: повсюду раны, царапины, ссадины, рубцы, все тело в кровоподтеках, подошвы ног и те в сплошных ранах. Изверги родители оправдывались тем, что ребенок не слушался и его приходилось сурово наказывать. Наконец, он будто бы свалился со скамьи и сломал себе шею. Однако спустя две недели по окончании следствия их арестовали и посадили в деггендорфскую тюрьму».
Арестовали «спустя две недели по окончании следствия»! Знакомая картина! Такая распорядительность полицейских властей куда больше, чем немецкая журналистика, напоминает мне дорогое отечество.
На мой взгляд, немецкая газета не приносит сколько-нибудь заметной пользы, но зато не приносит и вреда. А это само по себе достоинство, которое трудно переоценить.
Немецкие юмористические журналы выходят на добротной бумаге, печать, рисунки, оттиски — отличные, юмор приятный, не назойливый. Таковы же и две-три фразы, представляющие подпись к рисункам. Мне запомнилась карикатура: истерзанного вида бродяга подсчитывает монеты у себя на ладони. Подпись гласит: «Что-то невыгодно стало побираться. За целый день всего пять марок. Чиновник и то, бывает, больше заработает». На другой карикатуре коммивояжер хочет раскрыть свой чемоданчик с образцами.
Купец (с раздражением). Нет-нет, увольте. Я ничего не куплю.
Коммивояжер. Разрешите только показать вам…
Купец. И видеть не желаю.
Коммивояжер (помолчав минуту, укоризненно). Дали бы хоть мне поглядеть. Я их три недели не видел.
ПРИНЦ И НИЩИЙ
Милым и благонравным детям,
Сузи и Кларе Клеменс,
с чувством сердечной любви