Что касается дамского пола, то тут у лорда-канцлера совесть была чиста; он вытащил часы… выразительно взглянул на них. И уже не выпускал из рук до конца разговора.
— Должен признаться, что совершенно не догадываюсь… Не будете ли вы добры, как-нибудь… попроще. О чем, собственно, речь?
— Видите ли, я знал еще его мать, — ответил лорд Чикни. — В сущности… — Он вдруг стал до сумасбродства откровенен. — Если бы мне тогда улыбнулось счастье — поймите меня правильно, Магеридж, я не имею в виду ничего дурного, — он бы мог быть моим сыном. И я люблю его, как сына…
Когда в комнату наконец вошел капитан Дуглас, слегка разгоряченный стычкой с мотором, — Билби он оставил в прихожей на попечение Кэндлера, он сразу увидел, что почва подготовлена из рук вон плохо.
— Еще одну минуточку, дорогой мой Алан! — воскликнул лорд Чикни.
Но лорд-канцлер, видно, был иного мнения: он сжимал в руке часы, и брови его метались, как молнии.
— У меня нет больше ни минуты, — сказал он, обращаясь к капитану. — Что означает вся эта… вся эта белиберда насчет чадолюбия? Зачем вы ко мне явились? Меня ждет карета. Все эти леди и свидетели… В чем наконец дело?
— Все очень просто, милорд. Вам кажется, что в Шонтсе я разыгрывал над вами какие-то шутки. Ничего подобного. У меня есть свидетель. Это нападение на вас внизу, шум у вас в комнате…
— Кто мне поручится, что это правда?
— Мальчик буфетчика из Шонтса. Ваш слуга его знает, он видел его в буфетной. Он натворил бед — навредил вам и мне — и убежал. Я только что его поймал. Не успел даже перекинуться с ним и двумя десятками слов. Задайте ему пяток вопросов, и все станет на свое место. И вы убедитесь — я питаю к вам одно лишь глубочайшее уважение.
Лорд Магеридж поджал губы и остался непреклонен.
— Прибавьте к этому волнение старого человека, Старого солдата, вставил лорд Чикни. — Мальчик не имел в виду ничего дурного.
С грубостью вконец измученного человека лорд-канцлер отмахнулся от старого генерала.
— Уф! — вздохнул он. — Уф! Ну, ладно, даю вам одну минуту, — сказал он капитану Дугласу. — Где ваш свидетель?
Капитан открыл дверь. И пред очами двух великих людей предстал Билби.
— Рассказывай, да поживее, — приказал капитан.
— Говори все как есть! — прикрикнул лорд-канцлер. — Да мигом!
Он так рявкнул «мигом», что Билби даже подскочил.
— Рассказывай, — вставил генерал более мягко. — Рассказывай, не бойся.
Билби чуть помолчал, собираясь с духом, и начал:
— Ну вот… Это он мне велел так сделать. Он сказал — иди-ка туда…
Капитан хотел было вмешаться, но лорд-канцлер остановил его величественным взмахом руки, сжимавшей часы.
— Он тебе велел! — сказал он. — Я так и знал. Теперь скажи: он велел тебе войти и натворить там все, что можно?
— Да, сэр, — горестно ответил Билби. — Только я не сделал старому джентльмену ничего плохого.
— Но кто же тебе велел? — завопил капитан. — Кто?
Лорд Магеридж уничтожил его одним взмахом руки и бровей. Его указующий перст словно гипнотизировал Билби.
— Изволь только отвечать на вопросы. У меня есть еще ровно полминуты. Итак, он велел тебе войти. Он заставил тебя войти. А ты при первой же возможности убежал?
— Я просто удрал.
— Довольно! А вы, сэр, как вы посмели явиться сюда, даже не придумав правдоподобной сказки? Как вы посмели после безобразного балагана в Шонтсе явиться ко мне с новым шутовством? Как вы решились на эту последнюю, дикую проделку — вы, очевидно, считаете ее веселой забавой? Да еще втянули в нее вашего доблестного и почтенного дядюшку? Вы, верно, и этого несчастного мальчика заставили выучить какую-нибудь хитроумную выдумку. Вам, видно, никогда не приходилось сталкиваться с лжесвидетелями, — они теряются при первом же вопросе. Ваш не успел даже начать свою лживую историю! Он по крайней мере сразу понял разницу между моими и вашими моральными устоями. Кэндлер! Кэндлер!
Появился Кэндлер.
— Эти… эти джентльмены уходят. У вас все готово?
— Карета у дверей, милорд. Та, что обычно.
Капитан Дуглас сделал последнюю отчаянную попытку.
— Сэр! — взмолился он. — Милорд!
Лорд-канцлер повернулся к нему, стараясь придать своему лицу спокойное выражение, но брови его так и ходили ходуном, точно столбы черного дыма на ветру.