Они стали обсуждать, как истым гуронам надлежит наилучшим образом провести утро. Путь их, несомненно, лежал к морю.
— Там еще один затонул — выбросило новые обломки, — сказал Сид. — Ух! И воняют же!
— Воняют?
— Прямо тошнит. Там гнилая пшеница.
Они шли и говорили о кораблекрушениях, потом принялись рассуждать о броненосцах, войнах и о многом другом, достойном внимания настоящих мужчин. Но на полпути Киппс вдруг ни с того ни с сего заметил небрежно:
— А твоя сестра ничего девчонка.
— Я ее поколачиваю, — скромно ответил Сид.
И, помолчав, они снова заговорили о более интересных предметах.
Выброшенная на берег посудина была и вправду полна гниющего зерна и распространяла ужасающее зловоние. Восхитительно! И все это принадлежит только им. По предложению Сида они взяли судно с бою, и теперь надо было спешно защищать его от несметных полчищ воображаемых «туземцев», которых в конце концов удалось отогнать, оглушительно вопя «бом-бом» и отчаянно размахивая и тыча в воздух палками. Вслед за тем, опять же по команде Сида, они врезались в соединенный франко-германо-русский флот, наголову разбили его без чьей-либо помощи, потом пристали к берегу, вскарабкались по крутому откосу, ловким маневром отрезали собственный корабль; потом, крича что есть мочи, изобразили бурю, потерпели отличное кораблекрушение и, «полузатопленные» — этого требовал Сид, — оказались посреди угомонившегося моря.
Все эти события на время вытеснили Энн из головы Киппса. Но когда без воды и пищи, застигнутые штилем, они дрейфовали, затерянные посреди океанских просторов, и, положив подбородки на скрещенные руки, воспаленными глазами озирали горизонт в тщетной надежде на спасительный парус, он вдруг опять о ней вспомнил.
— А хорошо, когда есть сестра, — заметил этот терпящий бедствие моряк.
Сид обернулся и задумчиво на него посмотрел.
— Ну, нет! — сказал он.
— Нет?
— Вот уж ничуть.
Он доверительно улыбнулся.
— Девчонки во все суют нос, — сказал он и прибавил: — Ну прямо во все.
И он вновь принялся мрачно оглядывать пустынные морские дали. Но вот он энергично сплюнул сквозь зубы — он считал, что именно так положено сплевывать настоящим морским волкам, жующим табак, — и сказал:
— Сестры что? С ними одна морока. Вот девчонки — дело другое, а сестры…
— А разве сестры не девчонки?
— Ну, нет! — с невыразимым презрением произнес Сид.
И Киппс поспешно поправился:
— То есть, конечно, я не про то… Совсем я не про это.
— А у тебя есть девчонка? — спросил Сид и опять ловко сплюнул.
Пришлось Киппсу признаться, что девчонки у него нет. Правда, это было очень обидно.
— Спорим, Арт Киппс, ты ни в жизнь не угадаешь, кто моя девчонка!
— А кто? — спросил Киппс, чувствуя, что сам он обделен судьбой.
Сид только усмехнулся.
Выждав минуту, Киппс спросил, как это от него и требовалось:
— Ну кто? Скажи! Кто?
Сид в упор посмотрел на него и еще помедлил.
— А ты никому не скажешь?
— Могила.
— Клянешься?
— Помереть мне на этом месте!
Как ни был Киппс занят собственными переживаниями, в нем пробудилось любопытство.
Сид потребовал с него ужасную клятву.
Потом медленно, постепенно стал раскрывать свою тайну.
— Начинается с мэ, — начал он загадочно.
— М-о-д, — неторопливо называл он букву за буквой, сурово глядя на Киппса. — Ч-а-р-т-е-р-и-з.
Эта Мод Чартериз была особа восемнадцати лет от роду, дочь священника в приходе св. Бэйвона да к тому же обладательница велосипеда, так что едва Киппс понял, о ком речь, лицо его почтительно вытянулось.
— Брось, — недоверчиво выдохнул он. — Ты заливаешь, Сид Порник.
— Провалиться мне на этом месте! — решительно возразил Сид.
— Не врешь?
— Не вру.
Киппс заглянул ему в глаза.
— Честное-пречестное?
Сид постучал по дереву, свистнул и произнес самую страшную клятву:
— Эне-бене-рас! Лопни мой глаз!
Весь мир предстал перед Киппсом, который все еще не мог справиться с изумлением, в совсем новом свете.
— И… и она знает?
Сид покраснел до корней волос, лицо у него стало печальное и строгое. Он вновь задумчиво уставился на сияющее под солнцем море.
— Я готов за нее помереть, Арт Киппс, — сказал он, помолчав.
И Киппс не стал повторять свой вопрос, он был явно неуместен.
— Я все для нее сделаю, чего ни попросит, — продолжал Сид и поглядел Киппсу прямо в глаза, — ну все на свете. Скажет кинуться в море — кинусь.