Выбрать главу
У матери, конечно, право За глупенькой или лукавой Юницей-дочкой наблюдать, Чтоб без пятнающего знака, Которого не отстирать, Всё ж довести ее до брака И зятю будущему сдать.
Но есть, скажу не без усилья, — Еще встречается порой, — И материнское насилье Над нежной девичьей душой; Когда, тупа, черства иль жадна, Бесчувственна и безоглядна, Она жестокое табу Кладет на девичью судьбу, На солнце юности дочерней, Расчетом — льдины холодней: Тут всякой фальши лицемерней Слова о счастье дочерей!
Чу, строгий голос: «Где встречались? Кто помогал вам, назови. Вы на свиданьях целовались?» Математический анализ Невинных радостей любви Терзает Нину; сидя рядом, Суровые вопросы градом Жестокая бросает мать — Один, другой, еще, опять; И дочь уже не отрицает Своей вины; опущен взор На туфельки и на ковер; Она молчит, она вздыхает, Она, не слыша ничего, Твердит одно: «Люблю его!»
Тут мать, забыв свою породу («Прислугу не бивала сроду!»), Вскричав: «Негодница, молчать! Бог знает с кем, как дрянь, как швейка!.. Не слушаться родную мать! Наш род позоришь ты, злодейка, Дав столько воли наглецу!» — Ладонью Нину… по лицу Ударила, пьяна от гнева; И ошарашенная дева Глаза расширила, молчит. Как статуя на мать глядит; Как статуя бледнеет Нина, Лишается остатка сил; «Ах!» — и упала у камина; Так обморок всё завершил.
Потом, зарыв лицо в подушки, В своей девичьей комнатушке Девица плакала всю ночь, А на рассвете стала думать, Гадать, что может ей помочь В ее истории угрюмой; Ужели же любви конец, Исхода нет из грозной драмы? Бежать к отцу? Увы, у мамы Под башмаком ее отец!
И Нина в комнате унылой (Она ей кажется такой) Дрожит, измучена тоской; Но где же Гранин, где же милый? Защитник девы, где же ты,
К которому ее мечты Летят так горестно и страстно? Его китаец безучастный Трясет за голое плечо: «Вставай, — кричит он, — капитана!» А тот в ответ: «Отстань! Еще Совсем темно… пожалуй, рано». А. Нина шепчет в полутьму: «Скорей письмо, письмо ему!»
Но кто же будет письмоносцем, Но кто отважным миноносцем Все заграждения пройдет, Минуя рифы, камни, мины, — Иначе, кто от бедной Нины Письмо-рыданье понесет? Но это просто мы устроим, — Письмо отправит Нина с боем, Который в этот час встает: С маньчжуром, поваром косатым (Теперь он стал купцом богатым И бедных гонит от ворот).
О, сколько их, свою карьеру (Как Нинин бой, сказать к примеру) С ведра помойного начав, С плиты, с котлетного угара, — Рычаг коммерции поняв, Сумели прибыль брать с базара, Где покупали по утрам Картошку, рыбу, птицу, мясо, И вдруг, с копейкой изловчася, Купцами тоже стали там.
Пускай хозяйки экономны, Пусть их покупки даже скромны, Но бой на всем имел процент; Таков обычай дан базаром: Чтоб поварам ходить не даром, Им от купцов всегда — презент; Не взятка это и не кража, И я не в укоризну даже Пишу о Вана, Лю и Ли Побочном маленьком доходе: Гроши в карманы клали ходи, Но из грошей росли рубли.
От Нины получив полтинник И просияв, как именинник (Хоть именин китайский быт Не отмечает и не чтит), Клянется Лю с отвагой ярой Забросить это письмецо Тайком, не медля, до базара, На незнакомое крыльцо; А в том письме рукой усталой Набросано с десяток строк О том, что счастье губит рок, Что всё открыто, всё пропало, Всё рухнуло навек, но чтоб Пришел он все-таки в Желсоб.
Глава третья
В Желсобе бал… Девицы, дамы; Здесь тяга, путь, харбинский свет, Да и кого тут только нет!.. От Хорвата до сошки самой Здесь блещет вся КВЖД, О прошлой позабыв беде.
Вот пограничник: он гусаром Прикинулся, нафабрив ус; Вкруг девы вьется он недаром, У молодца прекрасный вкус; А у красавицы немалым Папаша славен капиталом; И деву стройный кавалер Зовет на па-де-патинер, И на чардаш, и на мазурку; Он крутит ус, красив и лих; И вертит вальс ее фигурку В его объятьях молодых.
Но Нины нет! И, в сердце ранен, Печально ходит бедный Гранин Меж тонких дев и их мамуль, На пирогах растящих чрево; Глядит направо и налево И вновь уходит в вестибюль; Всё нет его любви печальной!.. И вдруг, узнав его в лицо, Ему вручает письмецо Швейцар, старик монументальный, Прогрохотав своей трубой: «Его доставил чей-то бой».
Письму наш Гранин рад до вскрика, Но и с тревогою великой Его хватает он и мчит От публики, от всех подале; Уж томный вальс рыдает в зале, А он читает и дрожит…
Увы, нетрудно догадаться, Что потому не мог дождаться Влюбленный счастья увидать Свое сокровище в Желсобе, Что Нину, подчиняясь злобе, Туда не отпустила мать; Но нет, не в этом только горе: Родительский суровый суд Их навсегда разделит вскоре — Девицу в Питер увезут!
«Но, — пишет Нина, — я решила, Пусть лучше черная могила Меня поглотит навсегда, Чем без тебя, мой ненаглядный, В тоске томиться безотрадной Всю жизнь, все долгие года! Но ведь мы оба любим страстно, Мы друг для друга рождены, И мы, любимый, не должны Губить себя, губить напрасно! Ответь, душа моей души, Что делать нам? Скорей пиши!»
Всё кончено! Дрожащий Гранин Письмом любезной насмерть ранен, Исполнен самых острых мук, — Встает, в нем гнев и исступленье… Но в это самое мгновенье К нему его подходит друг; О нем тебе, читатель, скоро Расскажем мы, — теперь черед Мне привести их разговора Стенографический отчет.