У матери, конечно, право
За глупенькой или лукавой
Юницей-дочкой наблюдать,
Чтоб без пятнающего знака,
Которого не отстирать,
Всё ж довести ее до брака
И зятю будущему сдать.
Но есть, скажу не без усилья, —
Еще встречается порой, —
И материнское насилье
Над нежной девичьей душой;
Когда, тупа, черства иль жадна,
Бесчувственна и безоглядна,
Она жестокое табу
Кладет на девичью судьбу,
На солнце юности дочерней,
Расчетом — льдины холодней:
Тут всякой фальши лицемерней
Слова о счастье дочерей!
Чу, строгий голос: «Где встречались?
Кто помогал вам, назови.
Вы на свиданьях целовались?»
Математический анализ
Невинных радостей любви
Терзает Нину; сидя рядом,
Суровые вопросы градом
Жестокая бросает мать —
Один, другой, еще, опять;
И дочь уже не отрицает
Своей вины; опущен взор
На туфельки и на ковер;
Она молчит, она вздыхает,
Она, не слыша ничего,
Твердит одно: «Люблю его!»
Тут мать, забыв свою породу
(«Прислугу не бивала сроду!»),
Вскричав: «Негодница, молчать!
Бог знает с кем, как дрянь, как швейка!..
Не слушаться родную мать!
Наш род позоришь ты, злодейка,
Дав столько воли наглецу!» —
Ладонью Нину… по лицу
Ударила, пьяна от гнева;
И ошарашенная дева
Глаза расширила, молчит.
Как статуя на мать глядит;
Как статуя бледнеет Нина,
Лишается остатка сил;
«Ах!» — и упала у камина;
Так обморок всё завершил.
Потом, зарыв лицо в подушки,
В своей девичьей комнатушке
Девица плакала всю ночь,
А на рассвете стала думать,
Гадать, что может ей помочь
В ее истории угрюмой;
Ужели же любви конец,
Исхода нет из грозной драмы?
Бежать к отцу? Увы, у мамы
Под башмаком ее отец!
И Нина в комнате унылой
(Она ей кажется такой)
Дрожит, измучена тоской;
Но где же Гранин, где же милый?
Защитник девы, где же ты,
К которому ее мечты
Летят так горестно и страстно?
Его китаец безучастный
Трясет за голое плечо:
«Вставай, — кричит он, — капитана!»
А тот в ответ: «Отстань! Еще
Совсем темно… пожалуй, рано».
А. Нина шепчет в полутьму:
«Скорей письмо, письмо ему!»
Но кто же будет письмоносцем,
Но кто отважным миноносцем
Все заграждения пройдет,
Минуя рифы, камни, мины, —
Иначе, кто от бедной Нины
Письмо-рыданье понесет?
Но это просто мы устроим, —
Письмо отправит Нина с боем,
Который в этот час встает:
С маньчжуром, поваром косатым
(Теперь он стал купцом богатым
И бедных гонит от ворот).
О, сколько их, свою карьеру
(Как Нинин бой, сказать к примеру)
С ведра помойного начав,
С плиты, с котлетного угара, —
Рычаг коммерции поняв,
Сумели прибыль брать с базара,
Где покупали по утрам
Картошку, рыбу, птицу, мясо,
И вдруг, с копейкой изловчася,
Купцами тоже стали там.
Пускай хозяйки экономны,
Пусть их покупки даже скромны,
Но бой на всем имел процент;
Таков обычай дан базаром:
Чтоб поварам ходить не даром,
Им от купцов всегда — презент;
Не взятка это и не кража,
И я не в укоризну даже
Пишу о Вана, Лю и Ли
Побочном маленьком доходе:
Гроши в карманы клали ходи,
Но из грошей росли рубли.
От Нины получив полтинник
И просияв, как именинник
(Хоть именин китайский быт
Не отмечает и не чтит),
Клянется Лю с отвагой ярой
Забросить это письмецо
Тайком, не медля, до базара,
На незнакомое крыльцо;
А в том письме рукой усталой
Набросано с десяток строк
О том, что счастье губит рок,
Что всё открыто, всё пропало,
Всё рухнуло навек, но чтоб
Пришел он все-таки в Желсоб.
Глава третья
В Желсобе бал… Девицы, дамы;
Здесь тяга, путь, харбинский свет,
Да и кого тут только нет!..
От Хорвата до сошки самой
Здесь блещет вся КВЖД,
О прошлой позабыв беде.
Вот пограничник: он гусаром
Прикинулся, нафабрив ус;
Вкруг девы вьется он недаром,
У молодца прекрасный вкус;
А у красавицы немалым
Папаша славен капиталом;
И деву стройный кавалер
Зовет на па-де-патинер,
И на чардаш, и на мазурку;
Он крутит ус, красив и лих;
И вертит вальс ее фигурку
В его объятьях молодых.
Но Нины нет! И, в сердце ранен,
Печально ходит бедный Гранин
Меж тонких дев и их мамуль,
На пирогах растящих чрево;
Глядит направо и налево
И вновь уходит в вестибюль;
Всё нет его любви печальной!..
И вдруг, узнав его в лицо,
Ему вручает письмецо
Швейцар, старик монументальный,
Прогрохотав своей трубой:
«Его доставил чей-то бой».
Письму наш Гранин рад до вскрика,
Но и с тревогою великой
Его хватает он и мчит
От публики, от всех подале;
Уж томный вальс рыдает в зале,
А он читает и дрожит…
Увы, нетрудно догадаться,
Что потому не мог дождаться
Влюбленный счастья увидать
Свое сокровище в Желсобе,
Что Нину, подчиняясь злобе,
Туда не отпустила мать;
Но нет, не в этом только горе:
Родительский суровый суд
Их навсегда разделит вскоре —
Девицу в Питер увезут!
«Но, — пишет Нина, — я решила,
Пусть лучше черная могила
Меня поглотит навсегда,
Чем без тебя, мой ненаглядный,
В тоске томиться безотрадной
Всю жизнь, все долгие года!
Но ведь мы оба любим страстно,
Мы друг для друга рождены,
И мы, любимый, не должны
Губить себя, губить напрасно!
Ответь, душа моей души,
Что делать нам? Скорей пиши!»
Всё кончено! Дрожащий Гранин
Письмом любезной насмерть ранен,
Исполнен самых острых мук, —
Встает, в нем гнев и исступленье…
Но в это самое мгновенье
К нему его подходит друг;
О нем тебе, читатель, скоро
Расскажем мы, — теперь черед
Мне привести их разговора
Стенографический отчет.